Или кормить акул, или быть акулой

Я обернулся и увидел, что ребята, оставшиеся на поле, стали делиться на две команды, чтобы поиграть еще раз. Арби, заметив мой взгляд, жестом предложил присоединиться к нему, но я, улыбнувшись, покачал головой.

– А что он сказал именно? – фоном продолжался разговор стоявших передо мной в очереди ребят.

– А тебе сколько лет, Али? – спросил Малик.

– Семнадцать, – отвечал второй.

– А, ну ты не сильно старше, так что могу повторить это перед тобой. Он сказал что‑то, что он кусок дерьма, что играть не умеет, а его все равно взяли…

– А мне восемнадцать, – шуточно вмешался я. – Может, я не должен был этого слышать?

Они обернулись ко мне, и я понял, что собеседник Малика – Али – точно ингуш. У него были светлые вдумчивые глаза, рыжеватая копна густых волос и выразительные брови. Сам он был рослым и худым, с донельзя выпирающим кадыком и светлой щетиной.

– О, брат, тебе точно не следовало это слышать, – Али понимающе кивнул.

– Почему? Я просто пошутил, – приподнял руки я и вздернул подбородок в сторону Малика. – Вряд ли и я сильно старше тебя.

– Нет, брат, мне шестнадцать, но он говорит о другом.

– А. Извиняюсь, я случайно подслушал вас.

– Просто речь шла о тебе, это про тебя так сказали, – без особой надобности неуверенно продолжил Малик.

– Что… в каком смысле? – опешил я, округлив глаза. – Вот это сказали? Кусок д‑дерь… – от неожиданности я заикнулся. – Эти вещи? Про меня?

– Да, – сочувственно ответил он.

– Зря ты это сказал, – предосудительно воззрился на него Али. – Тебя никто за язык не тянул.

– Кто это был? – уставившись на них, сурово спросил я.

– Ой, – Малик явно понял лишь сейчас, к чему мог привести его незапланированный донос. – Это неважно!..

– Смеешься надо мной? Спрашиваю – кто это сказал?

– Если бы он хотел сказать в лицо – он бы сказал…

– Что ты несешь? Просто скажи мне, кто это был!

Несколько впереди стоящих ребят стали оглядываться на нас. Очевидно, что Малик боялся прослыть ябедой и уже пожалел об этом разговоре, но под моим напором совсем зеленый мальчуган не смог бы держаться слишком долго. Он коротко дернул головой в сторону поля. Я обернулся, увидев, как парни разводят мяч с центра и начинают игру.

– Кто именно? – вернувшись к Малику, уточнял я.

Мне было жаль его, когда я увидел, как он, обреченно опустив глаза, тяжело выдохнул.

– Не переживай, никто не узнает, что это ты мне передал, – заверил его я и с нажимом взглянул на Али.

– Это Бауди был…

Я ничего не понимал и ушам своим не верил. Тут никто меня толком не знал, почти ни с кем из принимавших участие в матче я и не разговаривал, был достаточно тихим и незаметным. Естественно, оставаться незамеченным после моей фатальной ошибки было бы трудно, но с какой стати меня вот так сразу оскорбляют за спиной?

– Он это лично тебе сказал?

– Нет, когда они на поле обсуждали кого взяли, а кого нет, он это среди остальных говорил. Они слышали. Я тоже там стоял.

– Ясно.

Выяснив последнее, что меня интересовало, я резко развернулся на сто восемьдесят градусов и пробежался к полю во время их игры. Я подбежал к владевшему мячом Хусейну и, подставив ногу, помешал ему отдать пас. Я взял мяч в руки, подбросил его и со всей силы пробил по нему ногой, запустив далеко от поля.

– Э‑э‑э! – загудели ребята.

Я направился к недовольно разведшему руки Бауди, а парни вокруг, почувствовав, что что‑то намечается, посеменили ближе ко мне. Я собирался спросить его о том, что услышал и поначалу надеялся, что он станет отнекиваться. Однако наглая ухмылка, обнажавшая кривые белые зубы на чуть выпирающей нижней челюсти и пустой, стеклянный взгляд глубоко посаженных глаз‑бусинок над длинным острым носом сразу сигнализировали мне о том, что нормального ответа мне от него не дождаться. Он выглядел как хулиган, как бывалый хулиган. Он был практически лысым, но летом многие брили голову, надеясь не перегревать ее на сильнейшей жаре.

– Я тут услышал, что ты меня обозвал. Это правда?..

Бауди ответил настолько быстро и хлестко, что почти перебил меня:

– Да, правда. Я сказал, что тренер, походу, твой отец, раз он взял тебя. Иначе даже не знаю, что здесь делает такой кусок дерьма.

Этого хватило. Я налетел на него так стремительно, что никто, включая его самого, не успел и глазом моргнуть. Сцепившись с ним в подобии вольной борьбы и почти повалив его на землю, я думал лишь о том, чтобы не бить его по лицу и не трогать его голову. Он весил достаточно больше моего, чтобы не свалиться под моим натиском, и потому я стал выбрасывать кулаки ему в живот, отчего он как‑то странно хихикал. Мне на мгновение показалось, что он умалишенный, потому что его реакция была очень странной. Он вел себя точно ребенок, которому удалось довести старшего брата. Конечно же, на нас накинулась толпа, пытаясь разнять.

– Это ты дерьмо, понял?! – вопил я, продолжая молотить его по животу.

То, как меня подмывало сломать ему нос – это было похоже на желание расчесать комариный укус. Пусть это и было необыкновенным для меня, но что‑то очень твердой стеной встало между мной и этим поступком. Как будто я не хотел окончательно испортить все свои отношения с этим городом, нанеся увечья еще одному первому встречному человеку.

Поняв, что это нужно заканчивать, я решил ударить его коленом. Занося ногу, я случайно ударил кого‑то из тех, кто пытался меня оттащить, и, не обратив на это внимания, сильно вдарил коленом прямо в живот Бауди. Тут он уже не хихикал: простонав, он ослабил хватку, и я вытолкнул его из толпы. Он скрутился на газоне, держась обеими руками за живот.

– А сейчас как тебе?! Смешно?! – цедил сквозь зубы я, утирая пот из‑под носа.

Арби и в этот раз грубо расталкивал всех тянущих ко мне руки людей, снова выкрикивая, что он разберется сам. Один из них, все же, оказался проворнее и, обхватив под мышками, начал нести меня. Это был Ибрагим. Он оттащил меня на угол поля, не выпуская из рук.

– Да что тебе надо? – вырывался я.

– Тихо‑тихо‑тихо, боец, свои ребята, – улыбнувшись, поднял руки он, когда выдавил меня достаточно далеко от заварухи. – Хотел убедиться, что ты успокоился. Ты что тут устроил?

Я устало закатил глаза. Все повторялось.

– Ты все видел. Оставь меня уже.

– Да я и не пристаю, просто не понимаю, что произошло. Такая суета – а причина какая?

– Он оскорбил меня. Хорошо, что это слышал не я один.

– Ну, это Бауди. Я его еще со школы знаю.