Или кормить акул, или быть акулой
– Как вы надоели! – засмеявшись, громко выкрикнул я через опущенное окошко, выезжая на проселочную дорогу.
Когда мы благополучно добрались до Грозного, я, высадив Арби на Трудовой, отправился отдавать ключи от машины другу Зелима. Он был на Бульваре, где машины не ездят, потому пришлось оставить ее на Проспекте и дойти до него пешком. Встретившись с ним и отдав ему ключи, я завидел Лиану, выходящую из кофейни с прозрачным стаканчиком в руках. Цвет содержимого доверия не внушал.
– Девушка, а что это вы пьете? Краситель с красителем, заправленный сливочным красителем?
Лиана, широко округлив глаза, стала искать источник звука и, обернувшись, нашла меня.
– Бесишь! – крикнула она.
– Пугаю, скорее, – иронично скорчил гримасу я. – Только вот загвоздка: меня ты боишься, а этой синей воды с пузырьками – нет.
– Отвянь от моего лимонада.
– Что делаешь тут? Грустно видеть тебя одной, но оно и закономерно.
– В смысле?!
– Ну, я все понимаю и совсем не удивлен, что у тебя нет друзей.
Она сильно размахнулась своей дорогой декоративной сумочкой, поместиться в которую может разве что горсть ватных палочек, и ударила меня по голове. Лиана, увидев, что угодила мне прямо над бровью, схватилась руками за свое лицо, выражавшее ужас и досаду.
– Прости‑прости‑прости‑прости‑прости!.. – заверещала она.
– Да все нормально, не парься, – я растирал бровь.
– Я такая дура! Хотела пошутить, прости меня, Саид, прости, пожалуйста!..
– Ну и юмор у тебя…
– Ого! – послышался знакомый голос. – Значит, это у вас семейное! А я все думал, Саид, на кого же ты так сильно похож, и кого ты мне напоминаешь!
Лиана, оцепенев, посмотрела мне за спину. Продолжая растирать больно пульсировавшую бровь, я обернулся и увидел Ибрагима.
– Что именно «семейное»? – спросил я.
– Ну, во‑первых: ас‑саляму ‘алейкум! Во‑вторых: Марханш Дал къобал дойл[1]! А в‑третьих: я про вашу тягу к дракам и насилию!
Ответив на его приветствие и поздравление, я пожал протянутую им руку.
– Так вы родные брат с сестрой?
Лиана тоже украдкой ответила на его поздравление и сразу немного отстранилась, делая вид, что ищет что‑то в своем футляре для зубочисток, которым огрела меня секундами ранее.
– Нет, двоюродные. А что? Откуда вы знаете друг друга? – бесстрастно спросил я.
– Да я не поверю, что она ничего обо мне не говорила, – несколько печально отвечал он. – Но если так, то тогда отвечу сам: мы вместе учились.
– Понял. Ладно, у тебя там дела видимо… – я ткнул пальцем в телефон, который он держал в руках. Судя по написанному большими буквами имени по центру экрана, и по таймеру со сменяющимися числами, кто‑то висел на звонке.
– Слушай, может соберемся парнями и посидим где‑нибудь? Ты же тут недавно. Познакомлю тебя с ребятами! – улыбаясь, предлагал он. – Позовешь еще своего друга, будет здорово! Давай свой номер.
– Давай, почему нет, – невозмутимо и почти грубо отвечал я. – Записывай.
Я продиктовал ему свой номер, и мы попрощались. Когда он удалился, ко мне подбежала недовольная Лиана.
– Может тебя еще по второй брови треснуть?! – от ее былого сожаления не осталось и следа. – Я тебе что говорила?!
– Я обязан тебя слушаться, ты так думаешь?
– Оф‑фай, Саид! – недовольно восклицала она. – Даже один тот факт, что он подошел к нам при всех и говорил с тобой – это уже может нанести тебе вред! И вот эти «во‑первых», «во‑вторых», так и знала, что ты у него нахватался! Когда успел?!
– Да не глупи ты. Я сам разберусь, что мне делать и с кем разговаривать. Мне без разницы, кто и что будет об этом говорить. Я о нем ничего не знаю. Ни плохого, ни хорошего. Хотя из‑за твоих слов уже отношусь к нему предвзято.
– Ладно, Саид. Ладно. Ты только оглянись вокруг. На тебя уже пялятся.
И правда, люди вокруг стали с интересом вглядываться в нас с Лианой, стоило Ибрагиму отойти.
– Он и впрямь знаменитость? – неприкрыто и намеренно в ответ таращась на нагло взиравший на меня народ, спросил я Лиану.
– Да, самая ненавистная местная знаменитость.
Я обернулся к ней, желая пристыдить за такие крепкие слова, которые она себе позволяла, но передумал. Теперь меня переполняло любопытство, которое очень хотелось скрыть даже от самого себя, но не получалось. Мне всегда почему‑то хотелось влезать в чужие дела. Почти всю мою жизнь меня раздражало любое популярное в обществе мнение, и почти всегда моя душа требовала идти ему наперекор. Я понимал, что у меня не может быть лишь одной точки зрения о том или человеке, пока я не удостоверюсь лично. В любой другой день я отказался бы от любой встречи с малознакомыми людьми, но особенно агрессивная прыть Лианы буквально заставила меня выяснить все самому.
Мы с Лианой решили вновь прогуляться по городу. В отличие от нашей предыдущей вылазки – эта была при свете дня, так что людей вокруг было также немало, только они не развлекались, как вечером, а были погружены в свои дела.
– Он, вдобавок ко всему, еще и известный торчок.
– ЧТО?! – подавился я кукурузой, которую Лиана предложила купить на Площади перед Мечетью. – Ты как разговариваешь? Ты вообще… – я прокашлялся, – …вообще уже за языком не следишь. Я же твой брат.
– Бу‑бу‑бу, как мило ты возмущаешься.
– И в каком это смысле «торчок»?
– Говорят, он что‑то там курит. Что‑то необычное.
– А‑а, – протянул я, запивая кукурузу водой. – Так и говори: «говорят». Хотя после этих слов можно и не продолжать.
– Саид, не могут же ошибаться абсолютно все! – воскликнула она.
– Я не думаю, что Ибрагим на языке абсолютно у всех. И меня очень напрягает, что сейчас он на языке у нас.
– Ладно, я больше ничего тебе про него не скажу. Твое дело. Просто…
– Ты за меня переживаешь, я это уже слышал, – я умиротворенно ей кивнул, – Я только… погоди, – я увидел кукурузу на уголке ее губ и протянул ей салфетку. – Я только попытаюсь уверить тебя, а ты уже думай, как хочешь, – она утерла губы салфеткой и вопросительно на меня посмотрела. – Да, да, убрала. Так вот. Если я увижу, что он действительно так плох, как о нем говорят, я буду избегать его, не переживай. Мне такие знакомства не нужны.
[1] Марханш Дал къобал дойл! – «Пусть Бог Вознаградит тебя за твои посты!» (чеч.)
