Истеричка

Я тоже купила котлету. И салат из капусты. Мы вместе с Аллочкой пошли в столовую и встали в очередь на раздачу. Где‑то в центре зала я заметила темные очки, Синицкий еще не слышал новость, он спокойно обедал. Я двигала свой поднос на кассу и смотрела на серую стену. На стене висела табличка: «Выносить из столовой посуду строжайше запрещено».

13

Лиза пришла в себя через неделю. Врачи диагностировали перелом позвоночника, черепно‑мозговые травмы и ушибы внутренних органов. Это были физические повреждения, их обнаружили при осмотре и с помощью медицинского оборудования. Интенсивность душевных страданий никто не измерял, в нашем городе для этого не было подходящих приборов. Я навещала Лизу через месяц, когда ее перевели в обычную палату. Мы были у нее в больнице вместе с Бражником, сидели близко на стульях у кровати, но тоже ничего не заметили.

Лиза улыбалась. Вся в бинтах, бледная до синевы, с чернотой вокруг глаз, наполовину парализованная – улыбалась. С ней были ее мама и сын, они как раз собирались уходить, ребенок вертелся у матери на руках, хотел к Лизе, и она улыбалась ему – не мне, не Бражнику.

Это была новая для меня улыбка, очень тихая, но очень мощная и глубокая. Мадонна в гипсе – такой она мне показалась, может быть, потому, что раньше я никогда не видела Лизу рядом с сыном, я еще не знала, как меняются женщины, когда смотрят на своих детей.

Бражник принес ей книжку, свою же собственную, отпечатанную в факультетской типографии, на обложке была голая баба, на ней ничего не было, кроме шляпки со страусиным пером. Бражник сказал, что это жутко эротическая вещь и что Лиза обязательно должна ее прочитать.

– Как дела? – я не придумала ничего лучше, чтобы спросить.

 

Конец ознакомительного фрагмента