Удивительные истории о собаках

Сын убедился, что достаточно повлиял на восстановление здравого смысла в моей голове, и снова отвернулся к компьютеру.

Сын был прав. Я так и сказала ему:

– Ты прав, сын. Нам нельзя заводить собаку. Только, знаешь, если бы это была здоровая собака, я бы не предложила. А этой собаке нужна помощь. Если бы у нас были больные почки, мы бы не прожили в открытом вольере и десяти дней.

Сын посмотрел на меня долгим взглядом.

– Чего ты хочешь? – спросил он.

– А вот этого я не знаю, – призналась я. – Я не могу допустить, чтобы ее отправили в вольер на мороз. И не могу взять к нам. Я же все понимаю – к нам ее нельзя.

– И что делать?

– Может быть, мы подождем, пока кто‑то откликнется? Ну должен же кто‑нибудь! Тут написано, что еще две недели она будет жить на передержке. Не может быть, чтобы за две недели не нашелся человек, который захотел бы ее забрать. Такая милая псина! Но, если все же никто не найдется, мы ее заберем, хорошо?

Сын вздохнул:

– Если скажу да, ты от меня отстанешь? – спросил он.

Я возмутилась:

– Слушай, это же совсем не ерунда! Взять собаку в дом – это большая ответственность. Я не просто так с тобой разговариваю, не поболтать ради.

– Тогда нет.

– Но погоди! – сказала я.

Сын снова отвернулся от компьютера и посмотрел мне в глаза:

– Ты просто влюбилась в эту собаку, вот и все. Так что иди отсюда, готовь там ей подстилку, кашу вари или что она там ест.

 

* * *

 

Прошло целых четыре дня. У меня в очередной раз подкачало здоровье, так что четыре дня я протерпела без труда. Комментариев под постом прибавлялось с каждым днем все меньше, а будущий хозяин так и не объявлялся. На пятый день, выздоровев, я позвонила по указанному номеру. Ответил милый женский голос девушки‑волонтера Марины (так было указано в объявлении):

– Да, Эля ждет хозяина. Правда, она сейчас болеет и писает на пол, вы уверены, что готовы к этому?

Я скрипнула зубами. Нет, я не была уверена – мне вполне хватало и кошачьих луж, но собака шла со своими лужами в комплекте, так что деваться мне было некуда.

– Скажите, а что, никто больше не звонил? Не хотел ее забрать?

– Звонили, – честно сказала девушка. – Но там семья с тремя детьми, я отказала. Эля очень пугливая, ей нужно в спокойную обстановку. Еще звонил мужчина. Он одинокий, ему нужен друг. Это очень подходит. Но он сказал, что пока будет думать.

Я поняла, что уже всем сердцем ненавижу этого – по какой‑то причине одинокого – мужчину.

– Хорошо, – сказала я. – Мы тоже немного подождем. Вдруг найдется хозяин более подходящий, чем мы. А то у нас кот.

– Эля хорошо ладит с животными, – успокоила Марина. – Они уживутся, вы зря волнуетесь.

– Да, – сказала я. – Но мы подождем, хорошо?

– Хорошо, – девушка нас не осуждала. – Но через две недели я уеду. Если вы не откликнетесь или еще кто‑нибудь не найдется, Эля вернется в приют.

– Ей нельзя в приют, – с беспокойством сказала я, поглаживая свою поясницу. – При почках противопоказан холод.

– Да, все верно, – согласилась Марина. – Но, что поделать, другого выхода нет.

– А можно я буду звонить вам и узнавать? Если не найдется хороший хозяин, мы обязательно заберем Элю. Но вдруг он найдется? Я очень хочу, чтобы он нашелся, потому что мы, вообще‑то, не планировали обзаводиться собакой. Но если хозяина не будет, то мы обязательно обзаведемся. Элей.

Девушка помедлила с ответом, видимо размышляя о том, все ли в порядке у меня с головой:

– Можно, – наконец сказала она.

Моего терпения хватило еще на два дня. На третий день вечером я пришла в комнату сына, чтобы дрожащей рукой набрать номер Марины – той самой девушки, у которой жила сейчас Эля.

– Марина, Элю забрали?

– Нет.

– Почему? А мужчина? Он передумал?

– Он больше не позвонил. Думаю, что передумал.

– А больше никто?

– Нет, больше никто не звонил.

В голове пронесся ряд образов: прикованные к моей руке ведро с тряпкой, шипящий вздыбленный кот, платежная карточка с отсутствием денег на счету. Эту цепочку сопровождали скомканные обрывки мыслей: «время есть», «впереди еще неделя», «что ты делаешь, дура, остановись». И я выдохнула:

– Мы ее берем.

– Вы ведь можете взять ее на передержку, не навсегда, – сказала Марина.

Видимо, я думала очень громко, так что мысли пролетели сквозь эфир и достигли Марининых ушей. Мне стало немножко стыдно.

– Проверьте себя. Если не сможете, свяжетесь с куратором, и будем искать хозяина дальше.

Телефон стоял на громкой связи, сын все слышал, смотрел на меня с крайним осуждением, но молчал. Тогда я решила пойти на рискованную провокацию. Если сейчас сын не пошлет меня по очень далекому маршруту, значит, собаке точно быть.

– Мы приедем сейчас, вдвоем с сыном, – сказала я, боязливо зажмурившись в ожидании громкого протеста.

Но сын почему‑то промолчал и на этот раз.

 

* * *

Вспоминая этот вечер, я каждый раз переживаю заново нашу судьбоносную встречу. Мы идем поздним вечером по скользкому тротуару под порывами мерзкого холодного ветра. Вдвоем. Сын, который терпеть не может гулять и совсем не любит животных, идет рядом, отворачиваясь от непогоды. Почему он пошел вместе со мной за собакой? Почему он поддержал меня, вместо того чтобы заявить категорическое «нет»? Я задаю себе эти вопросы всю дорогу, но вслух спросить не решаюсь. Наверное, мне просто везет.