Удивительные истории о собаках
* * *
Потом хозяйку уволили – это хмырь постарался. Из моего рациона пропало мясо, пришлось сидеть на кашах. Я стал пассивным вегетарианцем. Но она не сдавалась. Мы с ней начали бегать по утрам. В основном, конечно, я бежал, а она больше березками любовалась. Отдышится – и до следующей березки. Пару месяцев прошло, и ничего, резвее побежала. Красную гадость почти перестала пить. Только с бабушкой, когда та приносила кукурузу и старые юбки.
Еще хозяйка пошла учиться – туда, куда давно хотела. Цветочки в букеты собирать. Я ей намекал, чтобы то же самое, но с мясом. Мясной букет – лучшее, что есть на земле. Но, раз хозяйка предпочитает цветочки, значит, я тоже. Всю нашу хрущевку завалила букетами и сказала:
– Если мне никто не дарит цветов, значит, сама буду составлять красивые букеты и дарить другим. Я намек понял и на следующей пробежке принес выдранный с корнем лопух – большой и зеленый. Хозяйка презент оценила, обняла меня, поцеловала. Сентиментальная! Вскоре ее взяли на работу в цветочный магазин, чему она была рада, а я еще больше. Во‑первых, все цветочное барахло переехало по месту службы, а наша хрущевка снова на квартиру стала похожа, а не на стог сена. Во‑вторых, в мой рацион вернулось мясо.
Через два года к нам пришел Серёга. Вроде холодильник чинил, а потом остался. Серёга классный! Он ее не обижает, наоборот, она с ним смеется постоянно. Недавно появился еще один Серёга, совсем маленький. Хозяйка попросила его тоже охранять и любить. Сделаем! По‑другому никак – я же собака.
Так получилось
Чаку было совершенно непонятно, почему дверь подъезда, через которую они столько раз возвращались с прогулки, – закрыта. Он сидел напротив обшарпанной коричневой двери. «Может, все‑таки ошибся?» – подумал он. «Нет!» – уверенно ответил сам себе. Запахи говорили – этот. «Просто нужно еще немного подождать, и хозяин вспомнит, что зачем‑то отвез меня на машине в лес и оставил меня там. Это игра! Но я нашел. Теперь жду!» Пошел снег. Лапы Чака мерзли все сильнее и сильнее. Тело предательски дрожало, не спасала даже шерсть.
«Главное – не думать про голод. Сейчас они как увидят меня, как обрадуются. Да как дадут большую вкусную косточку…» Трясущаяся некрупная собака подошла к сугробу и стала есть снег. Снег таял в пасти, пить хотелось меньше, но становилось еще холоднее. Хотя куда еще больше. «Сейчас меня запустят, и я лягу рядом с огромной белой батареей. Но сначала косточка. И суп. А потом буду на них всех рычать. Я понимаю, конечно, что игра. Тренировали меня. Но я искал наш двор несколько ночей. Вчера прошмыгнул в открытую дверь подъезда, согреться. Утром проснулся от удара ногой дворника в бок. Заскулил. Сил не было даже укусить его. Люди странные. Когда я на поводке с хозяином, то почти каждый человек на улице мне улыбнется, поздоровается с хозяином. А когда один, все с ненавистью смотрят, а этот даже пнул. Теперь бок болит. Зараза, блин!»
Собака несколько часов неподвижно смотрела на дверь подъезда. Из нее никто не выходил и не входил. Чак начал тихонечко скулить. Мыслями он уже был сыт и в тепле. «Нужно только чуть‑чуть подождать. Чуть‑чуть». Началась метель. Чак уже почти не чувствовал лап. Он лег, свернулся клубочком. Постепенно его сознание улетало куда‑то далеко‑далеко. Он свою задачу выполнил. Да, было сложно, но он нашел свой подъезд. Он – молодец. Надо поспа…
* * *
Виктор Михайлович был в квартире один. Дел было неимоверно много: посмотреть телевизор, попить чаю, потом опять посмотреть телевизор, потом опять чаю, потом поспать и снова попить чаю… Больше на сегодня дел не было. Да что уж – на ближайшие лет десять распорядок дня был один и тот же. Раньше – вот это да! Водитель электропоезда. Он вез людей с окраин в самое сердце города. Он был частью огромной кровеносной системы мегаполиса. А главное, он был нужен.
«Ничего! – успокаивал он сам себя. – Скоро весна. Рассаду посажу. Там уже дачный сезон не за горами. Чуть‑чуть – и перезимую!» Он пошел на кухню. Поставил кипятить чайник. Раньше во время кипячения можно было с кем‑то поговорить, поворчать. А сейчас его словно обманули. Поспешили. Предательски оставив его одного.
Чайник вскипел. Виктор Михайлович привычным движением открыл тумбочку, где должна лежать заварка. Ее не было. Точнее, коробочка была – а заварки в ней не было.
«Тьфу ты, елки‑моталки. Кончилась. Надо в магазин идти», – радостно подумал он. Быстро одевшись, вышел из квартиры. В подъезде перегорела лампочка, а может быть, опять украли. «Надо новую вкрутить. На обратном пути».
Открыв двери подъезда и сделав несколько шагов вперед, Виктор Михайлович обо что‑то споткнулся и чуть не упал.
– Елки‑моталки! – пробурчал он.
«Что‑то» оказалось собакой, заметенной снегом.
Снег не таял.
– Чак! – Виктор Михайлович узнал соседского пса. – Чак, ты чего?! Совсем тебе плохо? Погоди, я в домофон твоим хозяевам позвоню. – Он подбежал к домофону и набрал квартиру Чака. Никто не отвечал. Потом набрал номер соседей. Там ответили.
– Это сосед ваш. Не знаете, где соседи ваши, из шестьдесят четвертой? У них тут собака чуть не замерзла!
– Так они съехали. Развод вроде. Квартира продается.
– Елки‑моталки! Спасибо.
Виктор Махайлович снял с себя пуховик. Положил рядом с собакой. Аккуратно перчаткой смахнул снег, переложил Чака на пуховик. Кажется, собака не дышала.
– Тьфу ты, елки‑моталки! Чак, дыши!
Он затащил его в подъезд. К батарее. Гладил по замерзшей шерсти. По пути постучал в первую попавшуюся квартиру. Дверь открыла соседка Нина:
– Виктор Михайлович, что случилось?
– Нина, собака… Я вас очень прошу. Найдите ближайшую ветеринарку и вызовите нам такси.
* * *
– Алло, Елена?
– Да, а это кто?
– Это ваш сосед из семьдесят второй квартиры. Виктор Михайлович. Мне ваш телефон Нина дала.
– А, здравствуйте, Виктор Михайлович.
– Я по поводу Чака.
– Это к Михаилу. Я никогда не хотела эту тупую собаку.
– Хм… Мы сейчас в ветери…
