Удивительные истории о собаках

– Стойте! Это моя собака, не смейте ее обижать!

– А раз твоя, так и держи ее при себе! Совсем совесть потеряли, собаку в Божий храм тащить!

– Не тащим мы собаку в храм, – возразила подоспевшая Марина, придерживая Черангу за ошейник и отводя подальше от мужчины. – Мы просто ищем тех, кто знает эту собаку.

– Да, – поддакнул Женька. – Может, это собака священника?

– Окстись, мальчик! – вмешалась в разговор пожилая женщина, опирающаяся на палку. – Да можно ли собаку на церковном дворе держать, не дай Боже в церковь забежит! А ну, пшла прочь! – И женщина погрозила палкой, потому что Черанга снова вытянула морду, принюхиваясь.

Женька заметил страх в глазах женщины и в глазах других людей, ожидающих, когда же можно будет пройти в храм.

– Простите, – извинился он. – Пойдем, Черанга.

Черанга помедлила, словно решая что‑то про себя, но потом понуро последовала за ним.

 

Сражение

 

Они решили срезать путь и возвращаться уже не через поле, а вдоль дороги и дальше по знакомым улицам, малолюдным в такую жару.

Возле магазина Марина остановилась:

– Подождешь? Хочу бабушкины любимые пряники купить, ей приятно будет. И колы нам куплю, хочешь?

Женька молча кивнул.

Черанга без всяких слов поняла, что будет остановка, и улеглась в тени, тяжело дыша.

 

Женька не сразу заметил знакомые длинные тени на асфальте.

– А, нищеброд! Это ты кстати тут оказался! Гони долг! – зазвенел знакомый фальцет.

Женька оглянулся, раздумывая, куда бы спрятаться. Сердце вдруг забилось, как сумасшедшее.

На крыльце магазина стояла Марина, в недоумении глядя на обступивших Женьку парней.

– Ничего я тебе не должен!

Женька заставил себя расправить плечи, хотя инстинктивно хотелось скукожиться, стать еще меньше или вообще исчезнуть.

Рядом с Фальцетом стоял толстый рослый парень и тот, другой, что вечно шмыгал носом, Фальцет называл его Гнусом.

Драться сразу с тремя – смертельный номер.

– Поглядите‑ка на этого нахала, он нас уже второй раз дурачит, – прогундел Гнус. – Сам карманы вывернешь или тебе помочь?

Толстый усмехнулся и погладил свой живот, словно собирался проглотить Женьку.

– Гляди, ребя, да он с дамой, – с издевкой протянул Фальцет, бесстыдно разглядывая Марину, прижимающую к груди две банки колы и пряники. – А дама‑то уже и колу нам купила! Налетай!

И Фальцет развернулся к растерявшейся Марине.

– Не смей ее трогать!

Женька в один прыжок преградил ему путь, сам изумляясь своей прыти.

– А ну, пшел, блоха прыгучая! – выдохнул ему прямо в нос мятной жвачкой Фальцет. И Женька с ужасом почувствовал его влажные сильные пальцы на своей шее. – Не то придушу, как кошку драную!

Фальцет попытался оторвать Женьку от земли одной рукой, сдавливающей горло. Боевиков насмотрелся. Только, как в фильмах, у него не получилось. Вышла глупая сцена: Фальцет тянет Женьку вверх, вцепившись ему в горло, а Женька стоит на своих двоих, красный как рак, обеими руками пытаясь отодрать сжимающие шею пальцы.

Неожиданно Женьку осенило. И, коротко размахнувшись, он заехал коленом в мягкий пах врага.

– Ааааай! – в еще более высокой тональности, чем обычно, заверещал Фальцет, отпустив свою жертву и ухватившись за причинное место. – Вот ведь гаааад! Бей его, ребя!

 

Гнус стоял совсем рядом с Женькой, но не успел нанести удар.

Черанга выверенным прыжком сбила его с ног и прижала к асфальту, обнажив желтые клыки в беззвучном устрашающем рыке.

Так ее учили когда‑то обезвреживать врага.

Гнус, всхлипнув, по‑детски вскрикнул «мама» и замер, покорно растянувшись на асфальте. Двое его подельников в ужасе отступили.

– Слышь, парень, – вполголоса проговорил Фальцет, забыв о своей боли. – Прикажи ей отпустить. Она ведь загрызть его может.

Женькина душа ликовала.

Он оглянулся на Марину, но на ее бледном лице отразились только тревога и растерянность.

– Прикажи ей, Женя, – одними губами прошептала девочка.

– Черанга, фу! Ко мне!

Собака послушно отпустила врага и села рядом с Женькой.

«И все‑таки это победа! – подумал Женька, дотронувшись до собачьей холки. – Спасибо, Черанга!»

 

Вольер или приют

 

– Женя, ну как же так?

Мама сжала тонкие пальцы в замок так сильно, что побелели костяшки. Глаза ошарашенно распахнуты, губы подрагивают.

– Они первыми напали, ма!

Его слова почему‑то прозвучали как оправдание.

Полицейский, то и дело отирающий пот со лба скомканным платком, в который раз повторил скучающей интонацией:

– Ваша собака угрожала жизни мальчика. Его родители подадут в суд, если вы не примете меры. Вот заявление, прошу ознакомиться.

Он протянул маме какую‑то бумагу. А она только растерянно кивала.

– Богданов, между прочим, мужик серьезный, лучше ему дорогу не переходить, юристов наймет, не отвертитесь, – продолжал полицейский, хмурясь. – Согласно закону, подросток до четырнадцати лет не может разгуливать с собакой без сопровождения взрослого.