История пурпурных врат
Ещё Егорка подумал о том, что лучше с горбом да оспинами на роже по земле ковылять, чем в гробу со смазливым ликом червей кормить. Значит, судьба ему подарок сделала, а от таких даров отказываться негоже. Поживём, увидим, может его жизнь скоро в гору пойдёт. Вот выучусь на мудрого знахаря, потом женюсь и буду жить припеваючи, детишек своих, большую кучу, воспитывая. И главное, чтобы съестного всегда много было, а то у него от голода, ещё немного, и живот к спине прирастёт.
Вскоре показалась своенравная извилистая речка, встречающая путников у дома довольным журчанием умиротворённой воды, спешащей по своим неотложным делам. Идти оставалось совсем немного, порядком уставший Егорка с трудом ускорил шаг подумав. – Матвей, поди, уже в хате сидит, отдыхает.
* * *
После того как наконец‑то повечеряли, Егорка опять пристал к учителю. – А вот скажи мне Матвей, коль судьба подарок какой человеку делает, это значит, Бог о нём заботу проявляет? И почему внимание это так неравномерно меж людей распределяется?
– Если ты думаешь что идёшь рядом с Богом, это не всегда означает что он идёт с тобой. Есть дары от Бога, а есть подачки от дьявола. Первые обычно выглядят скромно, но богатые внутри и, наоборот, в противном случае. А провидение, штука такая, что не для нашего ума. Должно быть от поступков наших, а может от былых деяний родичей подарки судьбы, как ты их называешь, раздаются. Кто его знает? – Ответив, Матвей задумался, о каких подарках этот щенок балакает. – Дела то хуже некуда. Денег и еды с кузнеца брать было негоже, а хлеба и снеди в доме совсем не осталось.
– Да уж! Все мои скромные подарки на роже, да на спине! – Обречённо, почти шёпотом, жалился своему учителю Егорка.
– Это не дары, а испытание тебе такое в жизни выпало. Справишься с ним, будешь молодец. – Матвей за свою жизнь всякого повидал. Иным людям и не такое достаётся, ничего, находят своё место и живут в достатке да уважении. Дело то здесь не в ущербности тела, а в силе духа.
– А если не справлюсь? – Егорка решил довести разговор до конца, даже если Матвей рассерчает. Уж больно тема для него животрепещущая была.
– Не выдюжишь, душа твоя в преисподнюю навеки веков загремит. Хватит балакать. Завтра с утра рыбу на речку удить пойдёшь. После, полыни нужно будет заготовить. Утром расскажу где, а то, как обычно забудешь. – Отдал распоряжения Матвей, поднимаясь со стола, тем самым показывая, что пора ложиться спать.
– Погоди, Матвей! Будь ласков, расскажи, про какую такую другую жизнь ты мне на обратной дороге говорил? – Егорку очень заинтересовал такой переход после жизни. Ведь в библии чётко написано, после смерти в рай или в ад. Другого не дано.
– Спать иди! Я тебе сейчас устрою другую жизнь! Как в библии написано, так и будет! – Матвей рассердился, прежде всего, на себя. Надо же было такое ляпнуть! За это и на костёр к селянам загреметь недолго! В аккурат после отлучения от церкви! Местный поп, отец Георгий, на него уже и так, давно как на нечестивого еретика смотрит.
Случилось как‑то по молодости у него видение, которое он запомнил на всю свою жизнь, в ту ночь его Марфа к нему во сне приходила. Было это три года спустя после того, как он здесь обосновался. Померла она и прощения просила, что отвергла его тогда. Довело её замужество с мужем‑извергом до скорой могилы. И сказала Марфа ему тогда во сне, что в следующей жизни они обязательно встретятся. А затем улыбнулась и исчезла.
Запали тогда эти слова ему в душу. Не мог он ей не поверить, даже в разрез церковным канонам. Теперь ждёт он этой следующей жизни, чтобы в ней склеилось то, что в этой разбилось.
Егорка был ещё здесь, наблюдая за задумавшимся учителем, тогда Матвей махнул ему гневно рукой и, удостоверившись, что тот полез в свой закуток спать, сам стал собираться на боковую.
* * *
Осиротел Егорка рано, семи годков от роду ему ещё тогда не было. Проклятая чёрная оспа, забрала сначала маманю, затем и тятю в гроб утащила. Хотела и его следом порешить, но Матвей вовремя с того света вытащил. Спасибо ему за это.
В память о едва перенесённой болезни, всё лицо у Егорки было покрыто рытвинами. Никто не смог избавить его от этой напасти, даже Матвей. А тут ещё и горб на спине с рождения торчит. Учитель сказал, что не по заведённому порядку он на этот свет появился. Когда тянули его при родах, ногами вперёд с лона материнского, тогда хребет и повредили. Теперь ему всю жизнь с таким добром ходить придётся.
С тех пор и остался Егорка с Матвеем постигать тайны трав да кореньев чудодейственных. Как увидел он, что отвары целебные с людьми хворыми делают, сразу же захотел таким же знахарем как Матвей стать. Только не выходило у него пока ничего. Память у Егорки с рождения была плохая, не мог он запомнить тонкости вожделенного ремесла, а грамоте, чтобы записывать и потом читать, так и не обучился. Так что был пока на побегушках, то принеси, это подай.
Маманя у Егорки при жизни порой сны вещие видеть могла. Перед напастями, которые свалились на них, она как‑то сказала, что выбор у него в жизни будет важный. Придёт время большого определения, тогда и ясно станет, помрёт он в молодости или будет существовать очень долго, но по‑другому, не так как все. А выбор этот, сам Егорка сделать будет должен.
И Егорка свято верил этому пророчеству, вон Матвей тоже живёт не так как все. Люди к нему с поклоном идут, с уважением. Значит и ему так жить уготовано, а выбор важный уже сделан был, когда он у Матвея учеником остался. Всё равно никакому другому ремеслу он не обучен. Коли уйдёт от учителя, сгинет с лица земли, как это и было предсказано.
С этими мыслями Егорка закрыл глаза, пытаясь побыстрее заснуть пока в животе опять не заурчало. Завтра нужно будет, как всегда рано вставать. Рыбу ловить, а потом ещё эта полынь проклятая, за ней несколько вёрст топать придётся.
* * *
У тесного закутка Егорки, огороженного от основного помещения куском старого и рваного сукна, послышался шорох, а затем и шаги. Это должно быть Матвей. Забыл чего, наверное, вот и ищет впотьмах. До утра дотерпеть не может.
– Не спишь ещё? Вот и я не могу уснуть. Ты на меня особо не серчай. Когда я юнцом как ты был, меня тятька не так учил. Совсем не так как я тебя. – На присевшего рядом на ночь глядя Матвея нахлынули укоры совести и воспоминания из далёкого детства. – Ежели я, к примеру, не по разумению что‑то делал, тятька сразу же за вихры и носом в землю. И приговаривал всегда в этих случаях. – Не можешь глазом зыркать, носом чуять учись. А как отвар свой первый целебный я сделал, так и простил тятьку своего за всё. Потому что во благо, как оказалось, он надо мной изгалялся.
– Как я могу на тебя сердиться Матвей? Если б не ты, сгинул бы я уже давно с этого света. Я тебе всем по гроб жизни обязан. – Смиренно, уже по дороге в царствие Морфея, пробормотал сонный Егорка.
– Обязан он, ты посмотри на него. Эх, плохо я тебя учу, нужно по‑другому пробовать. А то, всё без толку. Видать розги пора готовить. Вот помру я скоро, кто селян наших лечить будет? Коли к тебе пойдут, великий мор настанет, потому как лоботряс ты у меня отменный. Ничего самостоятельно сделать не можешь. – Выгнать Егорку у Матвея рука не поднималась, жалко убогого, а науку тот ни как не может уразуметь. – Ладно, спи уже. Утро вечера мудрёнее.
Каким‑то шестым, а может быть и поболее чувством Матвей чуял, что скоро, уже вот‑вот, с ними произойдёт нечто злое, тёмное. Но что именно и откуда он понять не мог. Вот и беспокоился. Не за себя, за Егорку переживал. Сгинет он один, не готов ещё к жизни самостоятельной.