История пурпурных врат
Окажешься ты в царстве вечной боли.
После того как Ольга прочитала табличку с очередным странным предостережением, входная дверь отеля неожиданно открылась сама. Гостиница встречала своих гостей почти в полной темноте. Никого не было видно. Ни персонала, ни проживающих гостей. Очень странно, пустой отель, а запереть забыли. Или здесь всё же удалось построить коммунизм, только об этом мало кто знал? Унылое помещение холла погружённого в густой сумрак сильно настораживало, и для храбрости Ольга громко произнесла. – Эй, есть здесь кто‑нибудь? У нас сломалась машина и нам негде переночевать! Ау!
Ольге так никто и не ответил. Безмолвные тени гостиничной мебели и декораций холла молча встречали нежданных гостей. Слышен был только монотонный звук дождя снаружи, изредка перебиваемый гулкими раскатами грома.
Вдруг, вдалеке, возле стойки регистрации отеля, без единого звука неторопливо проследовал силуэт некой фигуры, или двух, в такой темноте не разберёшь, через несколько секунд скрывшейся в тёмном коридоре. При таком освещении сложно было разглядеть что‑либо в деталях. Скорее всего, Ольга своим голосом напугала оставшийся присматривать за добром персонал, который вполне мог принять их за обыкновенных воров. Сейчас уже, наверное, полицию вызывают. Пусть звонят. Если приедет наряд, как раз помогут машину в порядок привести.
– Мы не грабители! Слышите! – Во избежание недоразумений крикнула Ольга, сделав пару шагов от входной двери внутрь помещения.
– С кем ты здесь разговариваешь? Сама с собой? – Подоспевший вслед за женой Анатолий попытался разглядеть внутреннее убранство гостиницы. Безуспешно. – Нужно найти выключатель света. Надеюсь, электричество здесь есть.
Ольга продолжала опасливо ждать у входа, может быть тот, чью тень она только что увидела, успокоится и выйдет поговорить.
Глава 2. Егорка. Ученик травника
– Завтракать то когда будем, Матвей? – Вопрошал постоянно голодный Егорка своего наставника, который, отодвинув волок,[1] прилип к окну и не реагировал на окружающее. Время уже шло к обеду, а у него во рту ещё маковой росинки не было.
– Гляди Егорка, кто к нам ступает. Анютка, дочь кузнеца, красавица. – Матвей, уже старый дурак, а всё туда же, не мог от окна глаз отвести. – Собирайся, по делу она идёт, звать к себе будет.
– А ты почём ведаешь? Она ещё к дому не подошла, а тебе уже всё известно. – Восхищённо спросил ученик мудрого травника Матвея, от удивления забыв закрыть свой рот. Учитель не переставал поражать его не только большими тайными познаниями в области растений и корений, но и поразительным предвидением будущего.
– С моё поживёшь, надеюсь, тоже ума наберёшься. Брат у неё хилый совсем. Видать к нему, просить идёт. – Матвей уже не раз поднимал мальца на ноги, надо полагать, опять прижало. Остальные у них в роду крепкие были, только Ванька и недужил.
Егорка уважительно кивнул, давая понять, что ход размышлений учителя стал ему понятен и отошёл к углу, ожидая быструю на ноги гостью.
Травник Матвей
Привыкнув к ветхости своего жилья и утвари, хозяин медленно и осторожно, чтобы окончательно не разломать маленький столик, сел на лавку и принялся дожидаться Анютку, поглаживая рукой окладистую, уже всю седую бороду.
* * *
Спешившая к нему давняя знакомая, в очередной раз напомнила Матвею об ущербности его бытия, ведь он прожил всю свою жизнь бобылём, на отшибе жизни. Ремесло, которым промышлял знахарь, не дозволяло ему быть среди людей, склоняя к постоянному одиночеству. Вот только Егорка – бестолковый ученик, уже как несколько лет появился в его жизни. Хоть поговорить есть с кем, уже большая отрада.
Была у него по молодости один раз любовь, да и та так и осталась безответной, безвозвратно потерянной. Жил тогда Матвей по молодости близ села Косиха ещё со своим батькой, который был знатным травником и потихоньку учил его всем известным премудростям. Поселение серьёзное, тысяча голов уж точно насчитается. Вот батька и помогал всем, чем мог, да и Матвея поднатаскал так, что тот сам уже вполне мог жителей села исцелять.
[1] – задвижка, подвижный элемент волокового окна, которые были ещё популярны в избах людей небольшого достатка начала ХХ века.
