История пурпурных врат
Марфа, местная селянка, в то время постоянно страдала сильной лихорадкой и батька его, уже не ведая, что ему с ней предпринять, поручил её лечение ему, Матвею. Всё одно, хворой Марфе ничего не помогало. Молодой, но упорный знахарь принялся с большим рвением готовить самые сильные и смелые настои, в тайне мечтая что, вылечив Марфу от терзающего недуга, он станет для неё сначала любым, а позже суженным.
Через два месяца, весной, девушка выздоровела, но принять ухаживания молчаливого и угрюмого знахаря не смогла. Одна лишь искренняя благодарность не смогла утешить молодого охотника за исцеляющими травами. Спросив разрешения у батьки, Матвей собрал вещи и ушёл вверх на юг на несколько сот вёрст, потому как два знахаря рядом жить не имеют права. Их и так слишком мало на белом свете.
Так он и оказался на этой земле. По дороге, очередным вечером расположившись на очередной ночлег, Матвей почувствовал, что это именно то, искомое место, которое нуждалось в нём. Наутро сделав по окрестностям немалый круг, Матвей осмотрел территорию. Недалеко раскинулось небольшое поселение крестьян, а трав и корений здесь можно будет собирать в изобилии. Что ещё нужно травнику? Только благодарные пациенты, которых здесь у него всегда будет в достатке.
* * *
Анюта шла так быстро, как могла, тёмно‑красный сарафан играл на ветру, переливаясь волнами с одной стороны на другую. А коричневые чирки[1] то и дело стремительно мелькали из‑под платья. Русые волосы Анютка по обыкновению обвязала платком. Вчера вечером, Ваньке, брату её, совсем худо стало. Кое‑как переночевали, а на утро, она первым делом сюда, к Матвею поспешила. Больше не к кому. Только бы он помог! С этими мыслями Анютка добралась быстрее ветра и уже стучала в дверь к лекарю.
– Здорово Матвей, и ты Егорка! – Видно было, что Анюта запыхалась, добираясь до знахаря, который жил отшельником и к людям приходил только по особой надобности.
– И тебе не хворать! С чем пожаловала? С Ванькой, поди, приключилось чего? – Приветствовал вопросами Матвей свою гостью, уже собирая в дорогу походную котомку с отварами и настоями, которые ему, скорее всего, пригодятся для лечения её брата.
– С ним, с кем же ещё! Лежит горячий весь, как огонь, и бредит. Зовёт кого‑то невнятно, распознать у меня не получается. – Анюта как могла, описала болезненное состояние брата, которое за последние два дня сильно ухудшилось.
– Присядь на лавку, отдохни с дороги. Ванька то кашляет? – Матвей решил, что уточнить признаки хворобы сразу будет не лишним. Меньше склянок с собой тащить придётся.
– Дюже кашляет. Мы уже все и привыкли. – Анюта поняла, что забыла рассказать самое главное, от чего лечить брата нужно было. Хорошо Матвей сам спросить надумал.
– День то, какой сегодня ведаешь? – Матвей вопросительно посмотрел на девушку. По его исчислениям сегодня было двадцать второе июня тысяча девятьсот семнадцатого года от рождества Христова. Два дня осталось до Ивана Купалы[2], важной вехи для тех, кто в растениях, да кореньях разбирается. Нужно было проверить, на всякий случай, память то с возрастом у него уже не та, а от Егорки толку мало.
– Пятница сегодня, двадцать второе июня. К людям вам чаще выходить нужно, Матвей. – Анюта каждый раз удивлялась, как можно было жить в такой глуши. Страшно, неудобно и скучно.
Старый, но всё ещё крепкий душой и телом мудрый травник был широк в плечах, среднего роста и имел большие и длинные, несоразмерно телу руки. Бережно завернув необходимые склянки, Матвей глянул на своего ученика и строго молвил. – Егорка, на, неси. Только осторожно, не побей мне тут всё.
Передав собранные бесценные настои, знахарь встал, показав всем, что он готов к дороге и молодёжь немедля поспешила к выходу из хаты.
* * *
Едва заметная, редко хоженая тропинка указывала направление движения в хутор, через бескрайние угодья степного разнотравья, уклоняясь, то вверх, то вниз, а чаще в стороны, стараясь, как можно скорее утомить спешащих по ней путников.
Впереди всех не сбавляла шаг Анюта, за ней шёл уже порядком уставший долгой дорогой Матвей, а позади, порядком отстав от остальных, рассекал ногами ковыль Егорка. К своему горбу он уже давно привык, но при ходьбе, последний, всегда изрядно мешал ему держать равновесие.
Анюта торопилась изо всех сил. Она была уверена, что Матвей сейчас придёт и даст Ваньке какой‑нибудь волшебный отвар, а завтра тот выздоровеет и будет, как и прежде помогать бате в кузнице. Жизнь у них потихоньку наладится и станет как прежде.
Вера в светлое чудо и великую вселенскую справедливость ещё не успела покинуть её юный и чистый разум, который, впрочем, уже не раз по жизни сталкивался с ложью селян, предательством подруг и смертью близкого человека. И эта вера торопила Анюту так сильно, что ни Матвей, а уж тем более Егорка, не могли угнаться за ней по степной тропинке к родному дому.
Спустя час, вдали опять появилась речка Чумыш, от берега которой они начинали свой путь. Река, чтобы снова встретиться с идущими в хутор путниками, делала изрядный крюк по низине, к северу от них. Далее, на берегу, располагался небольшой, всего на двадцать с лишним изб, посёлок Сары‑Чумышский. Приметная изба кузнеца была одной из первых по дороге. Большой размер жилища наполовину скрадывала кузница, где и занимался своим ремеслом глава семьи.
* * *
Кузнец как раз был у дома, собирая в солидную охапку дрова. Анютка как шла первой, так и прошмыгнула мимо батьки сразу в хату. А Егорка видать сильно отстал, его ещё и видно не было.
– Здорово хозяин! – Первым приветствовал Арсения только что подоспевший Матвей, оглядываясь по сторонам и осматривая перемены в хуторе за то долгое время пока его здесь не было.
– И тебе не хворать, Матвей! Спасибо что пришёл. С Ванькой совсем беда, второй день не встаёт. – Арсений бросил дрова и демонстративно развёл в стороны руками, показывая, что хворь не металл и тут он сделать ничего не может. – Проходи в хату, может снадобье твоё, какое поможет.
– Ты лоботряса моего увидишь, ко мне приказывай, а я до Ваньки пошёл. – Не стал терять времени Матвей и шире отворил приоткрытую дверь в жилую половину дома.
У правой стены избы с большим волоком стоял крепкий стол с лавкой, за которым в углу была сложена добротная печь. Левее, на широких полатях, раскидав в стороны свои руки, лежал весь блестящий от пота, занемогший сын кузнеца.
[1] – крестьянская летняя обувь, шитая обычно из коровьей кожи.
[2] – Иван Купала отмечался по старому, Юлианскому календарю 24 июня, по новому стилю приходится на 7 июля.
