Роза севера. Избранники Армагеддона III
– Пожалуй, я оставлю вас, – тот, кого назвали Тёмным, вскакивает со стула. – Приятного свидания!
– Еще одна шпилька, – тихо смеется гостья. – Как по‑женски!
Дверь хлопает, едва не слетев с петель, и Варламов остается один на один с женщиной. Какое свидание, у него вот‑вот остановится сердце! По всему телу выступает холодный пот.
– Ты пьешь с исчадиями ада, – укоризненно звучит голос, – но не со мной. Налей мне и себе.
Она кивает на фляжку, оставленную на столе. Хотя рука Варламова дрожит, он кое‑как разливает спирт. Поднимает свой стакан.
– Постой, – женщина касается его руки.
Будто электрический ток пронизывает тело. В тонкой белой руке оказывается небольшой кинжал и надрезает палец Варламова. Женщина больно стискивает его над стаканом, и туда падает капля крови – слабая розовая муть… Незнакомка берет этот стакан и подносит к губам.
– За тебя, – говорит она. – И за Джанет. Она сделала выбор. Точнее, сделает, но это неважно.
Варламов тоже пьет, и это не спирт: лучше вина он никогда не пил. Голова сразу идет кругом.
– До свидания, – слышит он, и еще некоторое время не может прийти в себя.
Наконец унылый свист ветра проникает в сознание, а цепенящий холод – в тело. В полутьме виден замусоренный пол, помещение пусто. Варламов с трудом встает на затекшие ноги и идет к двери. «Ровер» на месте, двигатель работает. Варламов делает шаг к машине и…
Проваливается в глубокий снег. «Ровера» нет, как нет железнодорожных путей и вокзала. Вокруг ели, а выше белеют склоны сопок. Ущелье впереди смутно знакомо: по скалам карабкаются деревья, одетые снегом. Сильно болит голова… Что же с ним сегодня происходит?!
Какая‑то хижина среди елей, над ней дымок: охотники или рыбаки? Варламов пробирается по колено в снегу и дергает дверь.
Это не хижина! Роскошный стол из темно‑зеленого камня, в центре серебряный канделябр, и на нем горят свечи. У стены камин, пламя облизывает поленья. Он уже был здесь, в далекой теперь Америке – только в реальности, или в бреду? Стены уходят ввысь, кое‑где картины, вдоль стен шкафы, ручки ящиков поблескивают серебром. Полная тишина, потом раздается стук. Все повторяется!
– Войдите, – устало говорит Варламов. Неужели снова Лилит?
От сквозняка клонится пламя свечей, и входит женщина, но другая. Не нагая, а одетая в темный плащ, на суровом изможденном лице светятся голубые глаза. Не блудница, а скорее ведьма.
– Евгений Варламов, – хмуро представляется он. – Здравствуйте. Это ваш дом?
– Ты забыл, что он твой! – голос женщины режет уши Варламова, свист пурги слышится в нем, и мурашки бегут по спине. Как при встрече с Ренатой…
– У тебя Дар, – с трудом выговаривает он. – Что ты сделала со мной?
– Вспомнил Ренату? А меня зовут Рогна. Предложи, наконец, даме сесть.
– Садитесь, – Варламов отодвигает тяжелый стул.
Женщина садится, и снова колышется пламя свечей. Странно – их то с десяток, то не сосчитать.
– Все‑таки, зачем я тебе?
– У тебя плохая память. Ты забыл, что находишься в тюрьме Московской автономии, и у тебя выпытывают секрет «чёрного света». К счастью, его ты тоже забыл.
– В тюрьме? – Варламов оглядывает роскошную обстановку.
– Ну да. Твое тело дрыхнет на тюремной койке, а твою мелкую душонку я выдернула сюда, чтобы разглядеть получше.
Наверное, следует обидеться, но не выходит.
– Это все сон? То‑то я…
– Это реальность! Первая и самая плохая, к счастью, тебя миновала. Этот вариант не состоялся. Ты видел его как бы во сне, в поезде струнной дороги. Сейчас ты пережил свое возвращение в Россию, каким оно могло быть. Эта реальность самая лучшая, но она тоже утеряна, хотя кое с кем из нее ты встретишься. Теперь у тебя осталась только одна – обычный средний путь! А здесь… Это твой вечный дом, и можешь остаться в нем навсегда.
– А как же Джанет?
– В этом все дело. Именно поэтому и был создан ваш мир.
– Не понимаю, – устало говорит Варламов. – И зачем я тебе? Ты можешь тасовать реальности как карты, а почему‑то возишься со мной… Хотя понятно, тебе приказали выпытать секрет «чёрного света». Похоже, я знал его когда‑то.
– Ты бываешь догадлив. Но мне никто не приказывает! – От ярости в голосе Рогны у Варламова ноют зубы. – Просто у меня свой народ, и я должна заботиться о нем.
– Я не должен был оказаться в этом ущелье, – вспоминает Варламов. – Никогда больше. Все‑таки, ты нашла дорогу сюда.
– Секрет здесь, – кивает Рогна. – Но я не могу его раскрыть. Тут пусто, только скалы, ели и снег. Дорога закрыта даже для меня. Нужен…
Она медлит.
– Ты не так прост, как кажешься. Ты видел Владычицу. Я смотрела, как Она выпила вино с каплей твоей крови, и неважно, в какой это было реальности. Она выбирает место и время, и сделанного уже ничто не отменит. И Рената правильно увидела твою судьбу… «Любовь… – передразнила она голосок Ренаты. – Старое слово, холодное слово, печальное слово». Но помни! – на этот раз у Варламова заныли кости. – Люди ошибаются, когда думают, что любовь это хрупкий цветок. Любовь – страшная сила, именно ею Всевышний творит миры. Ты отмечен Хозяйкой Сада, ты можешь открыть запретную дверь. Даже когда все будет рушится, ты можешь коснуться источника всеначальной энергии, и мир послушно замрет над пропастью. Тебе надо лишь захотеть – всем сердцем и всею силою своей души…
Наваливается безмерная тяжесть и холод. Сердце едва трепыхается в груди. Перед глазами опускается темная завеса, комната с канделябром исчезает. Потом волосы мягко касаются лица Варламова, прохладные пальцы трогают лоб, и слышится тихий речитатив:
«Через душу мою молчаливо
Изливается неба поток,
Сохнут разума скорбные нивы,
И найти я дороги не смог,
Чтобы стать, как ребенок, счастливым»[1]
Волны укачивают его, унося в сумрак…
[1] Гийом Аполлинер
