Измена на отлично. Вакансия: любовник
– Шикарно. Спасибо. Сварю тебе борща за помощь. А теперь – иди отсюда. Я буду переодеваться!
Уходить не хотелось. Так и подмывало остаться за дверью и смотреть в щелочку: очень интересно же, как Юля переодевается… Как пацан, ей‑богу, никак не мог от нее оторваться…
– А поцеловать на ночь? Чтобы крепче спалось?
– Нет. За нами сейчас никто не наблюдает, так что обойдемся без излишеств.
– Ну, тогда пожелай мне спокойной ночи.
– Сладких снов, любовь моя. И громко не храпи. А то приду и закрою тебе рот кляпом.
Проговорилась. Не зря я вбил в телефон такое имя. Привыкнет – и вообще по‑другому не станет меня называть!
Но довольную ухмылку пришлось упорно прятать – чтобы не нарваться еще на что‑нибудь, летящее в меня…
Улегся поверх одеяла. Вытянул ноги. Повернулся на бок. Потом на другой. На живот. На спину.
Кажется, минут десять продержался.
Наверное, хватит? Или еще немного стоило подождать?
Кое‑как справился с нетерпением. Целых десять минут еще промаялся.
А потом отправился обратно…
– Ты что здесь опять забыл?
Юля подскочила на кровати. Глаза – возмущенные. Ротик – круглой буквой «о». И пижама, под которой ни черта не видно! А я, между прочим, уже настроился на нечто большее!
– Забыл, да.
– Ну, бери что надо, и уходи! Я уже почти заснула!
– Я забыл тебе сказать, что спать один не умею!
Возмущенная фурия так офигела, что даже не смогла мне что‑то сказать…
– И как же ты справляешься с этой проблемой?
Я потихоньку подбирался к краешку ее одеяла, а Юля только щурилась в темноте. С распущенными волосами, без косметики… Еще красивее, чем была в баре.
– Ну, как тебе сказать… Страдаю. Мне нужно, чтобы кто‑то за руку держал.
– Только за руку?
– Ну, хотя бы так…
И нырнул к ней в постельку. Пока она дальше офигевала.
Обхватил за талию побыстрее – и вовремя: Юля уже намылилась подальше из кровати. Только‑только успел схватить и прижать.
– Что ты делаешь? – Почему‑то прошипела. Я думал, будет орать, как резаная.
– Пытаюсь согреться. Холодно же…
– У тебя такие ноги волосатые, что должно быть жарко всегда!
– Это был сейчас упрек или комплимент, не понял?
– Это был вопрос, откуда в моей постели взялась лохматая обезьяна? – Она ерзала, норовя отодвинуться подальше. Но кто бы ей позволил? С каждым новым движением, девушка лишь плотнее запутывалась в моих руках и ногах.
Еще одна конечность тоже решила проснуться и прийти в движение. Очень не вовремя, кстати. Одно дело – просто обнимать строптивую женщину, другое – сдерживать себя от необдуманных поступков.
Судя по настроению, Юля бы не обрадовалась моим домогательствам.
– Зато смотри, какая мощная грудная клетка у этой гориллы! – Решил немного отвлечься. И ее отвлечь.
Поймал небольшой кулачок, который упирался в мои плечи, разжал его и устроил нежную ладошку под своим сердцем. Оно заполошно колотилось – так сильно, будто именно сейчас и здесь решалась главная задача всей моей жизни. А может, так оно и было: если бы Юля меня выгнала, не факт, что появился бы еще один шанс.
– Она тоже не гладкая, эта клетка… – Девушка стихла. Перестала дергаться и вырываться. Только дышала часто.
– Ты предлагаешь мне сходить и побриться? Целиком?
Спросил и еще сильнее заволновался: что делать, если согласится? Сразу уходить или немного поторговаться?
– Нет. Не надо. – Она помолчала, о чем‑то раздумывая. И спонтанно погладила мои мышцы, так, будто привыкала к ним, приноравливалась. – Я, потом пинцетом тебе все выдеру, если будешь плохо себя вести!
Сама по себе угроза – страшная. И я бы сжался от ужаса, наверное… Если бы не тонкие пальчики, аккуратно лежащие на моей коже.
Ради такого удовольствия можно вытерпеть любую пакость!
– Тебя гринпис арестует за жестокое обращение с животными! – Что‑то говорил, типа умное, а сам ловил вторую ее ладошку. Одной уже мало показалось…
– Значит, так, животное. – Она уверенно отодвинулась, пользуясь тем, что я потерял контроль и расслабился. – Двигайся на край, ложись на спину и засыпай.
– Ну, так же скучно, Юль?
– А кто тебе здесь обещал аттракционы? У меня завтра очень трудный день на работе, нужно выспаться. А ты мне только мешаешь!
Решительный тон вообще никаких шансов на продолжение не оставлял. Пришлось откатиться в сторону. Честно лечь на подушку и ждать. Чего – и сам не знал, наверное, у моря погоды?
Юля сделала то же самое. Краем глаза видел, как она пялится в потолок и тихо вздыхает. Сначала совсем неслышно, потом тяжело… Отвернулась от меня на бок и задышала совсем уж странно…
– Эй. Ты что, плачешь там?!
– Ага. Рыдаю, в голос. – Пыталась хорохориться, но я‑то слышал: что‑то здесь не так!
–О чем? О загубленной молодости?
– О том, что я – дура!
– А. Разве женщинам об этом положено горевать? Это, разве, не часть вашей натуры – иногда быть дурочками, чтобы нам жизнь сказкой не казалась?
– Я могла бы сейчас получать с тобой удовольствие. По полной. Вот же – лежит под боком молодой, на все готовый…
– Обезьян, можешь называть все своими именами. Я не обижусь.
– Не важно! Могла бы отомстить с тобой мужу за его пакости! И ни в чем себе не отказывать!
– Ну… Мне нравится ход твоих мыслей. Продолжай. – Придвинулся к ней поближе. На всякий случай – вдруг, ей понравится своя собственная идея?
– А мне совесть не позволяет! Я – замужняя женщина!
– Поверь, я готов представить, что ты уже избавилась от штампа… – Еще на миллиметр придвинулся. И еще на два. И даже погладил по плечу, рискуя быть изгнанным…
– Мне совесть не позволяет! И вообще – я ничего уже не хочу, понимаешь?!
– Не понимаю. Со мной такого не было, как с тобой. Но могу попытаться…
