Каждый день декабря
– Заткнись, ради бога. Ты слушаешь? Я хочу, чтобы следующий месяц ты поработала на меня. Я серьезно. У нас с Реми дела идут хорошо. Мы только что заключили контракт на огромную сумму с крупным супермаркетом, так что все отлично. Следующий месяц употреби на то, чтобы придумать способ монетизировать свой шекспировский сайт. Теперь это твоя основная работа …
Луиза продолжает говорить, но я уже не слушаю. Слова о сайте застревают у меня в мозгу. Я совсем забыл про это. Белл была одержима Шекспиром. Одержима.
Я припоминаю, как однажды, много лет назад, мы засиделись до четырех утра у нее на кухне в общежитии – пили, и она убеждала меня, что Гамлет совсем не скучный, а еще мы говорили об изданиях фолио и кварто, но что именно, я не помню. Неужели она по‑прежнему этим занимается? Меня это радует, хотя я сам не понимаю почему. Я снова прислушиваюсь к тому, что говорит Луиза:
– Ты создала потрясающую вещь – то, что поможет очень многим. Принеси это в мир, найди способ зарабатывать с помощью своей уникальной способности.
У меня начинает оформляться идея. Если у Белл есть просветительский проект, который нуждается в качественном инвестировании, это поможет решить проблему, которую я пытаюсь распутать всю неделю.
Никто
Не распознает душу по лицу[1].
Четвертое декабря
Белл
– Привет, ты как?
– Да вот, уезжаю. – Шардоне в униформе, рука покоится на вытянутой ручке дорожной сумки. – И спасибо, что перевела деньги. Я ценю.
– Нет проблем, – с беззаботным видом говорю я. Деньги я перевела вчера сразу после разговора с Луизой, и как гора с плеч свалилась. – Извини, что затянула, и тебе пришлось напомнить.
– Все в порядке, увидимся через несколько дней.
И она усвистала. Уютно устроиться вместе на диване, смотреть запоем «Нетфликс», есть мороженое и разглядывать друг у дружки маникюр – это не про нас. Мы взаимодействуем по минимуму, а это является залогом покоя и полностью меня устраивает.
Я наткнулась на эту квартиру после отчаянных поисков на spareroom.com и сразу влюбилась. Мне нравится сам район, нравится, что внизу находится мини‑маркет и с улицы доносится шум голосов, и то, что большую часть времени я здесь одна.
Я люблю одиночество – оно не напрягает, не нужно переживать о том, что кого‑то разочаровываешь, не оправдываешь чьих‑то ожиданий. Луизе есть много что сказать на эту тему, и я знаю, что сегодня ощущаю себя особенно неуверенно, потому что недавно пообщалась со своим семейством. Я смирилась с тем, что ситуация никогда не изменится, и знаю, что не у меня одной сложные отношения с родителями, но через пару дней после длительного контакта во мне поднимается гнев. Это жутко несправедливо. Я никогда не могла понять, что я сделала не так – разве что родилась немного другой, не понимаю их условностей, их поведения, хотя в детстве очень старалась, а потом, в подростковом возрасте, ярость и бунт взяли свое.
Декабрь всегда тяжелый месяц – тут и мамин день рождения, и Рождество, но в этом году я готова. Я облачусь в непробиваемую броню. Я взрослая и не пойду на поводу у собственных комплексов, вот так. Родители большую часть жизни обращались со мной, как с дерьмом, но я могу взять ситуацию под свой контроль и перестать расстраиваться. Хватит циклиться, возмущаться несправедливостью и упиваться жалостью к себе. И я начну прямо сейчас.
Взбодрившись, я наполняю грелку и ставлю варить чечевицу. Хорошо, что я ее люблю, потому что она будет моим основным блюдом ближайшие…э‑э… да всегда. Я устраиваюсь на диване, накрываюсь одеялом и поднимаю крышку ноутбука. За ночь похолодало, и сегодня по ощущениям вполне декабрь. А у меня нет денег на то, чтобы включить отопление.
Тук‑тук‑тук – быстро, гулко, неумолимо барабанит дождь в окно, напоминая о том, как холодно было искать работу в прошлый раз. Тогда, скитаясь от паба к пабу в поисках сезонной подработки, я застегивалась до самого верха и укутывала лицо шарфом, а дождь все шел, и я промерзала до костей.
Я обошла весь Истон и большую часть Иствилла и Гринбэнка. Объявлений о работе, даже сезонной, мало. Но, как всегда в этом районе, есть кое‑что забавное.
Взять, к примеру, стену – это из‑за нее, в частности, мне так нравится этот район. Схема простая: все ненужное выставляется на низкую стенку, которая идет вдоль внешней стороны дома, и любой прохожий может забрать это себе. Вот такая модель соседского фрисайклинга. И сегодня я нашла там пару симпатичных зимних ботинок своего размера. Это здорово, потому что ноги у меня постоянно мерзнут, а ботинки, которые я ношу сейчас, слегка промокают.
Я так отчаянно хотела согреться, что завернула в мини‑маркет и прижалась к старой печке, керамические плитки которой очень похожи на мордочки лисичек. Ей, наверное, сто лет в обед, но она до сих пор греет. В магазинчике товаров навалено под потолок, так что нахождение в нем сопряжено с риском для жизни. Заправляет им Темперанс, а на подхвате у нее сынишка по имени Инносенс с замашками тоталитарного диктатора. Сегодня Инносенс оказался без материнского догляда и не преминул сообщить, что у меня ангельское личико, и я – ответ мироздания на все его молитвы. В этот момент его мать была в подсобке, а то отвесила бы ему такой подзатыльник, что он улетел бы в другой конец магазина. У нее очень строгие взгляды на флирт и секс вне брака, и с некоторых пор я с ней солидарна.
Узнав о том, что я ищу работу, Темперанс пообещала замолвить за меня словечко в молитве на сон грядущий. Ну вот, дело на мази. Укороченный вариант типа «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь» – это не про Темперанс. Она толкует с небесами обстоятельно и пространно, и при ее содействии, считай, ко вторнику я буду трудоустроена.
[1] Шекспир У. Макбет. Акт I, сцена 4. Пер. М. Лозинского.
