Каждый день декабря

– Ясно. Вообще‑то я надеялся увидеться с тобой сегодня.

Так ли это необходимо? Просто я точно знаю, что если не увижусь с ней сегодня, то шанс, который я для нее нашел, отправится в долгий ящик на неопределенный срок.

– Ну, тогда приходи. Я уверена, Луиза не будет против. Она тебя сто лет не видела. Давай подтягивайся. Это будет настоящее Рожд… Будет весело.

 

* * *

 

В шесть часов я стою на пороге дома Луизы. Это что‑то нереальное. Всего два дня, как я вернулся в Британию, и уже принимаю живейшее участие в жизни Белл Уайльд. Столько лет о ней не думал, и вот, пожалуйста!

Сам дом довольно точно соответствует образу Луизы – какой она запомнилась мне в универе и какой я представляю ее сейчас. Дверь холодного серо‑зеленого оттенка, аккуратный палисадник, элегантные керамические вазоны с искусно подобранными растениями, оливковое деревце, лавр, что‑то в этом роде. Я погуглил ее перед приходом: она успешная бизнес‑леди, у них с мужем органический бизнес по производству полезных и не содержащих сахара капкейков, что очень по‑бристольски.

Луиза открывает дверь, и меня оглушает радостная рождественская музыка. Ох. То, что у Санкт‑Николауса имеются побочки, я как‑то упустил из виду.

Я справлюсь. Нужно сказать, что в Австралии, под палящим солнцем, рождественские мелодии воспринимаются как‑то легче. Но я не позволю себе попасть в спираль негативных мыслей из‑за гимна «God Rest Ye Merry Gentlemen».

Луиза безупречна. Точно готова в любую минуту оказаться в объективе фотокамер. Идеально ухоженная женщина чуть за тридцать. Думаю, ее появление в дневном телеэфире уже почти решенный вопрос.

– Давай проходи. Давно не виделись. Как поживаешь?

В ее приветствии нет примеси сочувствия, она не наклоняет голову, легкая тень озабоченности не мелькает на ее лице. Просто приятельница по университету приветствует старого знакомого. Слава богу. Этого момента я страшился, как только Белл меня пригласила. Микроужимки, сочувствие – я бежал, в частности, от этого.

– Спасибо, хорошо.

Мы направляемся на кухню, Луиза возится у плиты, божественные ароматы плавают в воздухе. Но мой взгляд обращен на Белл, которая сидит рядом. Они с Маршей раскрашивают оленя, и она советуется с девочкой о том, какой цвет выбрать. Каждый день я узнаю эту женщину с новой стороны. Интересно, какой еще бывает Белл Уайльд?

– Будешь глинтвейн?

Луиза ставит на стол гору сладких пирожков и взбитые сливки в фарфоровой креманке, которая смотрелась бы идеально в буфете моей бабушки.

– Спасибо, но нет, я вообще‑то не…

С другого конца стола на меня обращены почти черные глазищи – взгляд решительный, сверлящий.

– Моя мамочка делает лучший глинтвейн. Самый лучший. Волшебный.

Договорив, Марша смотрит негодующе, и я, хотя никогда не считал себя слабохарактерным, капитулирую.

– Тогда ладно, охотно попробую. Только немного, я за рулем.

Белл и Луиза весело переглядываются. А что прикажете делать? Не могу же я огорчить малышку в канун Санкт‑Николауса или как там его. Кроме того, в детстве я тоже ужасно гордился своей мамой и всем, что она делает, так что я понимаю Маршу.

И тут я вспоминаю, где видел этот мятежный взгляд. Ну, конечно! Она – та самая крошка, которая была в аэропорту, а темноволосая женщина – это, вероятно, Белл.

Вау. Как тесен мир.

Марша по‑прежнему сверлит меня взглядом. Луиза наполняет стакан, я тотчас делаю глоток и креплюсь духом.

Вот уж не думал, что подогретое вино с пряностями – это мое, но корица, гвоздика, апельсин и мускатный орех отлично сочетаются и приятно щекочут нёбо.

Марша ловит мой взгляд и кивает с удовлетворенным видом.

– Что я и говорила. Моя мамочка… – Она так забавно это произносит, таким собственническим тоном. – Мамочка делает мне глинтвейн с яблочным соком. Это почти то же самое, только у меня потом не болит головка. Это мой самый‑пресамый любимый напиток, но он бывает только перед Рождеством. Когда ты допьешь и мы съедим по пирожку – это моя самая‑пресамая любимая еда, мы принесем елочку на завтра, да, мамочка и Белл?

Она смотрит на них, ожидая подтверждения.

– Да, – говорит Луиза, а Белл кивает, потому что у нее во рту пирожок. Так славно здесь сидеть, за этим столом – пожалуй, такой расслабленной я никогда Белл не видел. Вчера в своей квартире она была воодушевлена, увлеченно говорила о своем проекте, а здесь явно чувствует себя спокойно, и то, как она держится, тому подтверждение. Тело не напряжено, точно в ожидании очередных нападок, в ней чувствуется мягкость.

– Рори, а ты – парень Белл, да? – спрашивает Марша.

Вопрос – как гром среди ясного неба. Мне неловко. Нужно просто ответить «нет», вопрос несложный, но слова застревают у меня в горле. Сердце бешено стучит, сама мысль вызывает во мне панику.

– Нет, Марша, они просто друзья, как ты с Каем из садика, – быстро разряжает ситуацию Луиза, а я перевожу взгляд на Белл, которая сидит красная и почти в такой же прострации, как я.

– На прошлой неделе Кай был моим парнем, но ему не нравится «Щенячий патруль», поэтому я с ним больше не вожусь. А тебе тоже не нравится «Щенячий патруль»? – обращается ко мне Марша.

– Э‑э… Я просто… э‑э…

В общем, верх красноречия.

– Марша.

В голосе Луизы слышится предостережение. Марша ноль внимания.

– Это из‑за стенки, Белл, из‑за стенки, за которую мамочка тебя ругала, да?

– Довольно! – Луиза поднимается. – Извините, ей, похоже, пора в кровать. – Марша отчаянно мотает головой. – В таком случае хватит приставать с вопросами к нашим гостям, и пойдем за елочкой.

Я испытываю огромное облегчение – Белл, судя по всему, тоже, – и мы заносим в дом елку.

– Тот дяденька сказал, что елочка на два года старше меня, – сообщает очень гордая Марша, – но я, наверное, буду жить дольше. Мамочка говорит, что в конце концов убивает все зеленое, но я смуглая, так что со мной все будет в порядке.

Вечер протекает в комфортной и веселой атмосфере, мы украшаем елку гирляндами из попкорна и смеемся над выходками героев мультфильма «Первый снег». Давно я не чувствовал себя настолько хорошо – обычно моя голова забита делами: сделав одно, сразу берусь за другое. Только когда Луиза и Белл принимаются укладывать Маршу – при этом малышка несется вверх по лестнице, так что только пятки сверкают, с воплем «пребольшущая туфля, пребольшущая туфля!» – до меня доходит, что я в гостях уже часа два и до сих пор не озвучил свой план Белл. Ну и где же твой хваленый профессионализм?