Колдовской оберег

– Ты погоди, Ясь. Поживи у меня несколько дней, а там… придумаем что‑нибудь. Обязательно придумаем, я тебе обещаю!

Яся горько усмехнулась и не ответила, лишь смотрела, не замечая, как теребит мальчишка рукав и без того растянутого свитера. Генка хороший друг, с ним в разведку можно, но её беде помочь он не в силах. И не стоит впутывать в историю ни его, ни дядю‑военкора. Незачем.

Яся уйдёт рано утром, когда Генка, умаявшись за ночь, заснёт беспробудным сном, напоминанием о ночных событиях останется лишь надпись на стене чёрным маркером: «Спасибо за всё. Ты настоящий друг. Буду помнить». Генка строго‑настрого запретит матери отмывать послание, надпись так и останется памятью о страшной ночи, и мальчик, тоскуя о подружке, будет перечитывать и перечитывать короткие скупые слова.

4

Егор проснулся, разбуженный телефонным звонком. Спросонья кинулся к городскому телефону, потом сообразил, что надрывается сотовый, чертыхаясь, бросился разыскивать его в потёмках, наткнулся на кресло, больно ударившись об него мизинцем. Телефон звонил и звонил, но вот где он, вопрос тот ещё. Наконец, слабое мерцание из‑под кровати выдало местонахождение мобильника, Егор нырнул под кровать, выудил аппарат, и, не вставая с пола, нажал кнопку.

– Да!

– Егор, прости, что ночью, прости, что разбудил, – заговорил мобильник взволнованным голосом Антона. – Беда у нас, Егор. Что делать – не знаю!

– Что, Антон? Что случилось? – сон мигом слетел с Егора. Хотя нет, сон слетел с него раньше, когда он как слепой метался по комнате в поисках телефона. С хорошими новостями посреди ночи обычно не звонят, звонок среди ночи – вестник беды, и подобные звонки мигом сон прогоняют.

– Макарка… – задыхаясь, выпалил Антон. – Его похитили!

– Подожди, Антон! Объясни толком. Спросонья никак не пойму.

– Сына моего похитили, Егор! Ритка с утра белугой воет, не знаю, как успокоить! То ли сына искать, то ли её в чувство приводить!

– В полицию обращались? – задал Егор резонный вопрос.

– В полицию! – в голосе Антона сквозила горечь. – Они нас и обвинили во всём! Сказали, что мы сами ребёнка… убили. И это, несмотря на то, что Ритка сама полицейский! Продержали до вечера и отпустили под подписку! И всё допрашивали, допрашивали… Веришь, я уже в чём угодно был признаться готов!

– Как пропал Макар?

– В том‑то и дело, что непонятно всё! Мы ехали к матери. Почти добрались до города, а тут… последнее, что помню, так это то, что скорость сбрасывать начал. Потом всё… Очнулся уже в дороге, мы и заметили‑то не сразу, что Макара нет, будто под гипнозом были!

– Скорее всего, это и был гипноз, – подтвердил его догадку Егор. – Вы где сейчас?

– У матери.

– Подъезжай. Прямо сейчас. И фотку Макара захвати, понадобится.

– Да. Хорошо.

– И ещё… Антон, а где Лиза?

– В Греции с Киром и Полинкой. Она недоступна, тысячу раз ей набирал! И ей, и Кириллу.

– Приезжай, – ещё раз сказал Егор и отключился.

Антон приехал уже через двадцать минут. Ворвался в дом ураганом. Растерянный, злой, готовый к решительным действиям – он напоминал разрушительной силы торнадо, смерч, сметающий всё на своём пути. Егор с порога разглядел в его взгляде сотни вопросов и ни одного ответа. Ни единой зацепки, ни намёка на осмысленность. Ситуация вышла из‑под контроля, для обстоятельного Антона незнание чего‑либо – синоним апокалипсиса, а тут…

Егор провёл его в комнату, едва ли не силой усадил в кресло, налил коньяку в рюмку.

– Пей! – коротко потребовал он.

Антон молча повиновался. Выпил залпом, не поморщившись, тяжело опустил рюмку на журнальный столик, сжал её в кулаке.

– В общем…, – выдохнул он. – Похитили нашего Макарку.

– Это я понял. Ты мне толком можешь рассказать, что к чему?

– Могу. Мы ехали к маме в гости, а в дороге что‑то странное приключилось. Мы… как будто отключились оба в какой‑то момент. Я порядочного куска пути вообще не помню. А как в себя пришли, обнаружили, что детское кресло пустое. Ну тормознули, конечно, вышли – никого. Ни души, только лес кругом. И жилья‑то никакого рядом нет, так… церковь полуразрушенная по другую сторону дороги, покосившийся указатель, и ни следа недавнего присутствия человека! А Макар… как в воздухе растаял. Сам отстегнуться он не мог, маловат ещё, да и выйти из машины на ходу тоже невозможно, сам понимаешь, двери заблокированы. Да что я… Чушь несу! – сам себя оборвал Антон. Помедлил, собираясь с мыслями, снова стиснул в кулаке пустую рюмку, глянул на Егора, разжал кулак, отодвинул рюмку, будто испугался, что раздавить сможет. – Словом, никаких следов. Вообще никаких, – уныло продолжил он. – Будто и не было нашего сына… Ритка в истерике бьётся, я в полицию звоню. Вызвал. Они приехали, а мы и объяснить толком ничего не можем. Сам понимаешь, как выглядит наша история в глазах скептиков.

А в машине кошка обнаружилась. Обыкновенная полосатая кошка. Теперь Ритка с ней обнимается и плачет. Не знаю, может, думает, что Макарка в кошку превратился. – Его рассказ прервал нервный смешок. Но, усилием воли взяв себя в руки, Антон продолжил, – сняли отпечатки пальцев с ручки двери, где детское кресло, с замков на кресле. Чужие отпечатки есть, конечно, но наша доблестная полиция это даже в расчёт не берёт. Ну мало ли кто следы на дверце оставить мог… Я их понимаю, в какой‑то степени, может, это и правда бред всё, но куда тогда делся ребёнок? А? – Антон залпом выпил вторую рюмку, потёр ладонями лицо. – Егор, на тебя вся надежда. Если ты помочь не сможешь, тогда уж никто…

– Лиза. О сестре ты забыл?

– Ей ещё две недели отдыхать.

– Примчится, будь уверен. Думаю, только вместе с ней мы сможем разобраться. А пока… давай фотку посмотрю, скажу тебе… жив ли Макар.

Антон стиснул пальцы на крышке стола так, что побелели суставы.

– Не смей. Так. Говорить! – глухо сказал он. И тут же извинился сконфужено, – Прости, Егор. Я понимаю, ты прав.

Он выложил на стол цветную фотографию. С неё улыбался Егору черноволосый и черноглазый малыш. Очень удачная фотография, лицо крупным планом и пухлые растопыренные ладошки навстречу Егору. Малыш на фотке явно изображал рычащего тигра, выпустившего хищные когти. Егор улыбнулся, положил на фотографию ладонь, глубоко вдохнул, выдохнул, закрыл глаза.

Он долго сидел, сканируя изображение, Антон, сидя напротив, издёргался, нетерпеливо наблюдая за Егором.

– Сразу скажу, – прервал затянувшееся молчание Егор, – Макар жив, скажу больше, ему ничего не угрожает в физическом плане.

– Что? Что это значит?