Кризис Ж

Я оторопело прошла в дальнюю комнату. Там был эркер с голубыми шторами и, действительно, диван. Большой, синий. Я бросила сумку у входа. Прикрыла дверь. Села на край дивана. Потом легла, вытянулась, положила под голову локоть. Сердце стучало, было стыдно и горько. От Воронежа до Сочи прошло три дня. Но мне казалось, целая эра. Все изменилось. Теперь я люблю Борю, например. А он меня ненавидит, и, в общем, заслуженно. Да, сестра Ж., пожалей себя как следует, это очень умно и действенно.

 

– Эй, – Боря постучал в мою дверь. – Ты как там?

Вскоре он вошел, постоял немного, сел рядом, чуть отодвинув мои ноги.

– Давно лежишь? – спросил. – Горе мое.

– У‑у, – ответила я. Что означало: «Давно, с Воронежа».

Он сидел так близко, и был такой родной, и это его «горе мое»… Нет сил продолжать. Я лежала молча, лицом вниз – понимала, что не смогу уже ни в чем признаться, не сумею воспользоваться шансом. Ну, зато он больше не злится, а значит, дружбу мы сохраним. Надо только набраться мужества, повернуться к нему и поговорить о чем‑нибудь нейтральном, безопасном, как раньше.

Боря положил мне руку на плечо, погладил его:

– Ладно, что такое? Рассказывай.

По‑прежнему не в силах вымолвить ни слова, я потянула Борю за руку и легла щекой на его ладонь. И ладонь эту осторожно поцеловала.

– Я тебя… – его голос дрогнул, – правильно понял?

Я вздохнула, поцеловала ладонь еще раз, потом резко села и посмотрела Боре в глаза. Успела заметить в них крайнее удивление. А потом – когда приблизилась, чтобы поцеловать его уже в губы, – увидела на любимом Борином лице явное, беспримесное, абсолютное счастье.

 

Глава вторая

Мистер и миссис Смит

 

Сочи, 2 мая, время завтрака

 

Утром радостный Боря спрыгнул с кровати, быстро надел джинсы и сказал мне бодрейшим голосом:

– Ну, теперь надо расстаться!

И устремился на балкон.

Я лежала и лениво наблюдала за тем, как он там выхаживал и что‑то говорил в телефон, размахивая рукой с тающей сигаретой, которую ему некогда было курить. На окне качались полупрозрачные синие занавески. Иногда Боря наполовину за ними исчезал, а потом снова появлялся. Есть Боря – нет Бори. Как увлекательная детская игра.

Свое желание со мной расстаться объяснит, когда вернется, решила я. Укрылась до глаз прохладным невесомым одеялом, потянулась, вздохнула счастливо и уснула.

Когда проснулась, в комнате было темно. А Боря лежал со мной рядом поверх одеяла.

– Привет, – позвал он тихо. – Ну что?

– Что? – не поняла я.

– Насчет расстаться? – с нажимом поинтересовался он.

– Не хочу, – сказала я, помедлив. – А это обязательно?

– Конечно. Иначе не по‑людски. Я вот уже все. Поговорил с Ксенией, попрощался. Теперь ты, – и он дал мне в руки мой телефон.

На секунду мне показалось, будто Боря хочет, чтобы я тоже попрощалась с Ксенией. Потом я вспомнила: точно, у меня же есть бойфренд, где‑то в Омане, зовут Антон.

Я покрутила телефон в руках, разблокировала, задумалась. Надо найти правильные слова.

– Что конкретно ты сказал Ксении? – осведомилась я у Бори, ища вдохновения.

– Что благодарен ей за время, которое мы провели вместе; что она обязательно встретит своего человека, – перечислял он, – что иногда люди просто не подходят друг другу, но…

Понятно, поговорил с ней на ее родном инстаграмском*. И к тому же не солгал. Если Ксения сейчас и плачет, то светлыми слезами.

Я открыла переписку с Антоном в телефоне. Последнее сообщение он прислал мне три дня назад – то есть еще в апреле. Оно гласило: «Ой, не туда!» Перед этим я получила от него длинный список участников какой‑то конференции в Австралии. Запомнила две фамилии, идущие подряд, – Парадизов и Парадоксов. Интересно, это настоящие люди?

Я вздохнула, нахмурилась, написала Антону: «Встретила другого». Потом подумала и добавила: «Извини». Все, могу считать себя свободной женщиной. Теперь бы кофе выпить.

– Уже вечер? – спросила я Борю, отложив телефон. – Позавтракать, наверное, не получится.

– Во‑первых, только четыре часа дня. Я просто ночные шторы задвинул, пока ты спала. Во‑вторых, здесь завтраки целый день.

– Ого! – сказала я.

– Опять ого? – засмеялся Боря, потом засмеялась я, и мы долго не могли остановиться: вспомнили вчерашний вечер.

Вчера, на диване, впервые поцеловав его, я отшатнулась и протянула в полном изумлении:

– Ого‑о. Ого. Ого!

Просто раньше я думала, что не смогу целоваться с Борей. Даже говорила это сестре Антонине: мол, такой хороший человек, все мне в нем нравится, а, хоть убей, не могу целоваться. Но оказалось – еще как могу. И вообще непонятно, почему я занималась чем‑то другим почти тридцать один год. После третьего моего «ого» Боря заметил вскользь, шепотом: «А тебя легко поразить» – и начал поражать уже по‑настоящему.

– Я тебя люблю, – сказал он только что. – Пойдем искать тебе кофе.

 

В кафе на первом этаже отеля действительно целый день подавали завтраки.

– И круассаны у вас есть? И улитки с корицей? И дэниши? – тестировала я долговязого и очень терпеливого официанта, похожего на какого‑то актера.

– Да, – кивал парень. – Только что испекли.

– И панкейки?

– С голубикой, малиной, клубникой. Их пока не испекли – но испекут, – улыбнулся он безмятежно. Боря с интересом за ним наблюдал.

– Что, даже «рояль» сделаете? Пашот со слабосоленым лососем? – щурилась я подозрительно.

– Обязательно, – отвечал юноша. – А также «бенедикт» с ветчиной. И соусом олландез, разумеется.

– О, точно. Бенедикт! – обрадовалась я.