Кризис Ж

На Бенедикта Камбербэтча был похож этот официант. Правда, судя по беджу, отзывался на имя Афанасий.

– Что ж, – объявила я. – Буду «бенедикт», круассан и кортадо. Если, конечно…

– Конечно, – подмигнул Афанасий. Кажется, я его совершенно не раздражала.

– Интересно у вас здесь, – сказала я, закрывая меню. – Все есть. А ведь мало кто завтракает в половине пятого дня.

– Может быть. Но это не повод не печь круассаны, – резонно заметил официант и повернулся к Боре.

Когда мы позавтракали фантастически нежным пашотом и хрустящими на весь Сочи круассанами, я попросила еще одну чашку кортадо: даже у краснодарской Зинаиды он не был так хорош. Кофе вместо Афанасия‑Бенедикта мне принесла вчерашняя смешливая Василиса с ресепшен – та, что хотела поселить нас в разные номера.

– Добрый день! – сказала она и посмотрела на Борю пристально и чуть лукаво.

– Добрый, – охотно согласился Боря. – А мне еще один американо.

– Ладно, – разрешила девица. – А редиску к нему не желаете, Борис Натанович?

И стоит такая, улыбается.

Боря сначала нахмурился, а потом на лице его заиграла радость узнавания:

– Васька?! – воскликнул он. – Как так? Ничего себе!

– Ого, – подсказала я.

Боря вскочил с места и принялся эту Василису обнимать.

– Как так? – повторял он. – Ты же маленькая была. Я тебя вчера вообще не узнал.

– А я думала, это игра такая, дядь Борь, – смеялась Васька. – В Бориса Натановича.

– А это, – спохватился Боря, указывая на меня, – Жозефина.

– Причем Геннадьевна, – напомнила я. – Здравствуйте, Василиса. Боюсь, меня вы тоже помните.

– Рада познакомиться еще раз, – заверила девушка. – Как вам наш тринадцатый номер?

– Удачным оказался, – похвалила я. – И эркер. И балкон.

– На крыше не были еще?

– Собираемся, – пообещал Боря. – Кофе допьем только.

– Обязательно сходите! Мамски и папски будут вас вечером допрашивать, – предупредила Василиса. – А я побегу уже, у меня тренировка. Афоня! Американо на второй.

И, попрощавшись, Василиса ушла заниматься спортом. Я молча посмотрела на Борю.

– Это Васька, – объяснил он. – Дочка Кузнецовых. Мамски и папски – это они.

– А‑а, – со знанием дела закивала я. – Тогда понятно.

– Кузнецовы – мои друзья детства. Они только что открыли этот отель.

– А я думала, Гоша твой друг детства.

– Они из другого детства, сочинского. Я здесь подолгу жил у тетки. В основном на каникулах, а однажды целых полгода. Тогда и подружился с Кузнецовыми. Сегодня мы, кстати, с ними ужинаем.

– Где? – засмущалась я.

– Здесь. И я давно обещал их с тобой познакомить.

– Давно? – уточнила я. – Ты перепутал. Наверное, Ксению им планировал представить.

– Нет, – ответил Боря и слегка коснулся рукой моих волос и правого уха. – Ксению – не планировал.

Ухо мое вспыхнуло. И вообще стало жарко – как в Краснодаре, когда Боря сел рядом со мной на кровать. Надо же, мы вместе уже почти семнадцать часов, а чувства не остыли. Танцующей походкой явился официант Афанасий Камбербэтч с американо. Учтиво мне поклонился.

– А почему ты должен пить кофе с редиской? – спросила я Борю, кивнув на чашку. – Трудное сочинское детство?

– Ага, Васькино. Ей было лет пять, я как‑то приехал и зашел к ним в гости. Вхожу, а там драма – ребенок орет, аж красный, Кузнецовы вокруг бегают и машут перед ней редиской, морковкой и чуть не репой – как перед мелким осликом. А Васька только горше плачет и отгоняет их руками: «Ледиску‑у!» Я спросил, в чем дело. Кузнецовы отвечают – сели пить чай, она сказала, что хочет с чаем редиску. Они удивились, но дали. И тогда она заголосила. Главное, с обидой такой. Я подумал немного, открыл холодильник. И увидел там пирожное «картошка». Его‑то она, конечно, и хотела. Перепутал ребенок, подумаешь. В общем, мы с Васькой стали тогда друзьями навек. А вчера я ее не узнал. Кошмар какой‑то.

– Ну, давно не видел, наверное? – утешила я. Мне понравилась история про картошку и редиску.

– Угу, давно. В Москву Кузнецовы детей не брали. А здесь я в последнее время бывал одним днем и по делам. Или к тетке специально приезжал. Ну, и хоронил ее еще прошлым летом, но тогда было как‑то не до Васьки… – Боря опять стал серьезным, как в Воронеже, когда говорил про учителя Байрона. Я, конечно, быстренько заново в него влюбилась. И взяла за руку – с полным на то правом.

– Пойдем‑ка гулять по городу, – сказала я. – Расскажешь про тетку, про детство и про Кузнецовых. Надо мне как‑то подготовиться к презентации.

– Давай погуляем завтра, – предложил Боря. – А сейчас вылезем из тринадцатого номера на крышу, посмотрим, что у них там. Они ж действительно спросят вечером. Я немножко инвестировал в этот отель, Кузнецовы теперь волнуются.

– Инвестировал – и сам же забронировал люкс, – улыбнулась я. – Зато теперь понятно, почему ты не живешь в каком‑нибудь «Хайятте» на первой линии.

– Кому нужен «Хайятт», когда на свете есть отель «Журавленок»! – Боря залпом допил кофе, сгреб меня в охапку и мы пошли через стеклянные двери к лифту.

Пусть везет нас на крышу, раз для Кузнецовых это важно. Наверняка хорошие люди.

 

Там же, 2 мая, время ужина

Они понравились мне сразу. Ну, если совсем честно, почти сразу – после того как я перестала стесняться. Будь на моем месте менее дикое существо, оно бы прониклось к Кузнецовым любовью с первой секунды и не пыталось сдержать их мощную волну дружелюбия. Меня же поначалу слегка смущал натиск. Было ощущение, что я знакомлюсь с парочкой разумных жизнерадостных лабрадоров.

– Какая вы красивая! – воскликнула Ольга Кузнецова, едва мы сели за столик. – Именно такая, как Борька рассказывал. Даже лучше!

– Боря говорил, что она умная, – возразил ее муж, Вадим Кузнецов. – Но и это тоже сразу видно. Девушка заказывает гарначу!

Кузнецовы и сами были очень симпатичными – особенно вместе. Оба невысокие, круглолицые, неуловимо похожие друг на друга. Он – плечистый блондин с очень светлыми ресницами и бровями. Она – классическая русская красавица: могла бы носить косу, сарафан и кокошник, но почему‑то облачилась в джинсы, а светло‑русые волосы скрутила в узел, который держался на обычной шариковой ручке.

– Гарначу я заказываю от смущения, – призналась я Вадиму. – Сейчас быстренько напьюсь и стану очаровательной собеседницей.

– Погодите, вам же еще белое вино нужно попробовать! – испугалась Ольга. – И желательно запомнить это. У нас, например, прекрасное грилло.

– Белое вино больше любит моя сестра Антонина, – с сожалением ответила я.