Лабиринты сознания в поисках панацеи
После разговора с Инной Валерьевной Аделина погрузилась в водоворот дел и тревожных раздумий о том, стоит ли ей брать на себя функции главного эксперта‑аналитика фармацевтической службы. Несмотря на предупреждения Максимовой и свои собственные опасения, эта работа казалась ей более интересной и перспективной. Да и упоминание Златогорским возможности написания докторской диссертации крепко засело у нее в голове. «Если я хочу развиваться дальше как настоящий ученый, а не как обычный деловод, то я должна принять его предложение. Вряд ли я когда‑то еще смогу получить такую возможность. Сейчас или никогда!»
Сомнения часто одолевали Аделину, но она легко могла взять их под контроль. Она решила ознакомиться со структурой базы данных о пациентах и их лечении в онкоцентре, вспомнив слова Градова об их открытости.
Данных действительно было много. Перед любым сотрудником аптеки открывалась вся история закупок противоопухолевых препаратов и сопутствующей терапии. Через сводные отчеты об использованной химиотерапии можно было выйти на каждого пациента, который получал эти препараты, увидеть назначенную дозировку и частоту приема. Некоторые пациенты получали свои «уколы жизни» редко, не чаще одного раза в год, а кто‑то и вовсе – лишь один раз за всю свою жизнь. Другие пациенты получали терапию короткими или длительными курсами в круглосуточных стационарах.
Странно, что некоторые пациенты приезжали в дневной стационар лишь для получения одной таблетки в день. И так они могли приезжать не один месяц, а несколько подряд, оставаясь привязанными к медицинскому центру. Поэтому многие из них заселялись в кампус для пациентов, проходящих реабилитацию после операций. Из‑за этого в базе данных пациентов, состоящих на учете, была некоторая путаница, и Аделине было сложно определить, кому из пациентов была назначена операция. «Наверное, у них отдельные базы данных, с рабочего места в аптеке это не видно», – решила Аделина.
Но тут ее внимание привлек один пациент. Она развернула электронную историю болезни пациента и несколько раз перечитала его имя: Куденко Евгений Валентинович. Куденко… Эту фамилию сегодня она уже где‑то слышала. Карточка пациента была заведена относительно недавно, у него было диагностировано острое, быстро прогрессирующее состояние. Это несколько озадачило Аделину, ведь в истории болезни пациента также была информация о его предыдущих профилактических визитах, и на них у него все было чисто, да и возраст у него был не такой большой, всего лишь тридцать семь лет.
Такое большое число профилактических визитов могло быть только у сотрудника медицинской организации. Глаза Аделины расширились от ужаса осознания: ведь это и есть тот самый эксперт Куденко, чей функционал предлагал ей взять на себя Златогорский! Сейчас он был на плановой госпитализации, поэтому она поспешила в терапевтический корпус, чтобы навестить его.
К ее удивлению, она увидела в палате едва живого, абсолютно лысого старика практически без зубов, с темными кругами под глазами. Он с трудом приоткрыл воспаленные веки, чтобы взглянуть на посетителя. К Аделине подошла полноватая медсестра и поинтересовалась, кого она здесь ищет.
– Я ищу Куденко Евгения Валентиновича. Насколько мне известно, он был сотрудником фармацевтической службы нашего онкоцентра. Но он был… как будто немного моложе. Ему должно быть тридцать семь, но я не знакома с ним лично.
Медсестра равнодушно пожала плечами и направилась к выходу из палаты, бормоча себе под нос:
– Может, был, может, не был. Кто его знает. Это и есть пациент Куденко, другого у нас нет. Вряд ли он тот, кого Вы ищете, скорее всего, просто однофамилец. Может, в базе данных была ошибка, иногда карточка может прикрепиться к другому пациенту, поэтому с возрастом и ошиблись.
Аделина с сочувствием посмотрела на пациента, который был будто бы в полусне, а, может, и вообще проживал в это время счастливую и здоровую жизнь в каком‑то другом мире. Она прошептала: «Выздоравливайте», и хотела было уйти, как вдруг пациент схватил ее за руку. Сердце Аделины бешено колотилось, в глазах пациента мелькнул огонек жизни, и он тихо, но довольно разборчиво проговорил:
– Документы… Они в ящике, в моем шкафу, в старом крыле… Там рядом… несколько кабинетов… Найди первую дверь… Первую!
В дверях появилась медсестра, в ее руках был наполненный шприц. Пациент закашлял кровью, украдкой снял с жилистой шеи амулет в виде перевернутого креста и вложил его в руку Аделины. Медсестра была уже рядом с койкой пациента, и она силой вытолкнула Аделину из палаты, несмотря на ее сопротивление и требования объяснить, что за инъекцию принесли для пациента. Оказавшись за дверью, она смирилась с тем, что у нее нет никаких прав на вмешательство в ход лечения пациента.
Разжав руку, она увидела, что амулет запачкан кровью, и услышала крик больного из закрытой палаты. Волна страха тошнотой подступила к горлу Аделины, и она побежала прочь из этого отделения, прочь от всех этих жутких историй и омерзительных болезней, превращающих супер‑производителей общественных благ в живых мертвецов.
