Лабиринты сознания в поисках панацеи
– Аделина, не пытайся сейчас рассуждать о том, что нас ждет в будущем. Будущее – это не статичный объект. Оно создается вариабельным множеством наших выборов. Возможность изменить будущее есть всегда, даже если тебе сейчас кажется, что один человек не может идти против целой системы. Те жертвы, которые уже были принесены на алтарь Великой Справедливости, не были напрасно поглощены очистительным огнем войны и трех социальных революций. Они помогли тебе оказаться сейчас в этом кабинете, где ты встретилась лицом к лицу со своими самыми сильными страхами.
– Страхом правды и…?
– Страхом перед самой собой, перед своими возможностями, перед риском полного краха привычной тебе системы. Но в основе всего лежит страх быть отвергнутой обществом и умереть в одиночестве. Именно этот корневой страх смерти ты и должна в себе побороть. Не только страх собственной смерти, но и страх смерти твоих близких, смерти всего привычного в этом мире. Только ощутив в себе подлинную свободу, ты сможешь помочь и другим обрести ее. Тогда ты найдешь верное решение.
Это было уже слишком. Слишком патетично, слишком философски, как‑то не по‑настоящему. Аделина чувствовала себя героем нелепого блокбастера, в котором должны умереть все ее близкие, а она сама, также умерев, должна затем воскреснуть и спасти этот мир, следуя канонам мета‑религии.
– Мне просто немного не по себе от всего происходящего вокруг меня последние три дня. И то, что Вы говорите сейчас о какой‑то особой миссии, о возможностях, которые я не должна упускать… Я не понимаю этого! Какой должна стать моя жизнь? Почему вообще именно я оказалась в фокусе Вашего внимания?
Казалось, что Лидия Аркадьевна читает ее мысли, как открытую книгу, потому что мягкая улыбка вновь коснулась ее строгих губ, едва Аделина начала говорить.
– Оглянись вокруг. Мир заснул много лет назад, молчаливо приняв приговор, вынесенный общенациональным поручением. Всех держат в страхе смерти, и это служит лучшей мотивацией к труду. Причем Распорядителям даже не надо брать на себя ответственность за судьбы людей или испытывать чувство вины перед теми, кто относится к низшим категориям общественной полезности. Они делают все, чтобы такие люди сразу ни на что не надеялись и, преклоняясь перед Великой Справедливостью, легко жертвовали своими жизнями ради накопления общенационального блага. В то же время, те супер‑производители благ, кто еще хоть что‑то может, сделают все, чтобы остаться на плаву и тянуть за собой своих иждивенцев.
«Идеальная социальная кинетическая система, к тому же с саморегуляцией и самоуничтожением путем легальной эвтаназии», – мрачно подумала Аделина. Вершинина продолжала свою трагическую и одновременно вдохновляющую речь.
– Ты отличаешься от остальных, ты другая. Тебе небезразличны причины тех явлений, которые ты наблюдаешь. Ты задаешь вопросы там, где другие лишь отводят глаза. Ты упорно работаешь, чтобы предложить лучшее решение из возможных. Ты достойна того, чтобы хотя бы попытаться что‑то изменить. И я верю, что ты сможешь во всем разобраться. Аккуратно, шаг за шагом, с достаточной осторожностью, но ты придешь к тому, что позволит восстановить равные права всех пациентов на исцеляющие их болезни лекарства.
Аделина не думала, что такая скромная личность, как она, давно находится под чьим‑то наблюдением и покровительством. Голова шла от всего этого кругом, но в целом она понимала, что пока для нее все складывается хорошо. Даже лучше, чем она могла надеяться, устраиваясь на работу в онкоцентр. Ведь на самом деле, она всю свою сознательную трудовую жизнь и хотела заниматься чем‑то по‑настоящему важным, а не просто работой, формально признанной «общественно полезной» деятельностью.
Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. В ее голове мелькали картинки прошлой счастливой жизни, которой она не знала или не помнила, но отчетливо могла представить по рассказам старшей сестры. Она бежала по цветущему лугу в солнечных лучах летнего вечера, спотыкаясь и смеясь, навстречу своим счастливым и свободным от труда родителям. Но она никак не могла добежать до них, по изображению шла крупная рябь, и картинка стремительно менялась. Под тяжелыми облаками стального цвета люди в униформе шли стройными рядами, колонны бронетехники медленно ползли мимо оплетенных колючей проволокой бетонных заборов и безжизненных полей. Ослепительная вспышка взрыва заставила ее вздрогнуть и вернуться в действительность.
Все актуальные проблемы Аделины были не так уж велики, она была готова действовать.
– С чего я должна начать?
– Прежде всего, ты должна ознакомиться с той информацией, которую нам удалось собрать. В ней тоже есть свои закономерности и свои загадки.
Лидия Аркадьевна положила перед ней первую папку и села рядом. Некоторые бумаги пожелтели от времени и содержали записи, сделанные от руки, другие выглядели свежеотпечатанными, на них колонками размещались какие‑то бесконечные ряды цифр, похожие на двоичный код. Вероятно, это и был результат трудов Куденко по реверс‑инжинирингу внутренней программы распределения препаратов в онкоцентре. Но как его использовать? В этой области компетенции Аделины были явно недостаточными. Поэтому она обратила свое внимание на те материалы, которые были представлены в понятной ей семантической форме.
Она увидела истории болезни нескольких пациентов, которые содержали данные о проведенных диагностических исследованиях, а также схемы лечения назначенными им препаратами. Ни один из этих пациентов, согласно заметкам, сделанным карандашом, не получил нужного препарата по причине констатации смерти мозга вскоре после перевода в отделение реанимации. И у всех был проведен забор жизнеспособных органов. Это показалось Аделине странным, ведь у быстропрогрессирующих пациентов запрещено брать органы для последующей трансплантации, они могут провоцировать развитие аналогичной формы рака у реципиента. Единственным объяснением могло быть реальное отсутствие у них заболевания, но тогда бы пришлось предположить фиктивность медицинских заключений. Вершинина показала девушке еще одну папку, которая была гораздо толще, чем первая.
– Здесь более краткая информация о тех пациентах, которые также не получили нужных им препаратов и умерли. Эти данные мы с Евгением собирали в течение трех лет. И на этой основе мы смогли понять, что «сбои» в работе Алгоритма Распределения Лекарств носят не случайный, а заранее заданный, или даже системный характер.
Аделина увидела среди вороха бумаг совсем свежую историю болезни Гурского и нахмурилась. Если другие пациенты ей были неизвестны, то его она еще успела застать в живых, поэтому сомневаться в данных не приходилось.
– В первой папке тоже недавно могло быть пополнение, но Евгений успел снять с себя метку смерти.
– Метку смерти? – Аделина испуганно захлопала глазами, подумав об амулете в виде перевернутого креста, который оказался ключом. – Речь идет об этом?
Вершинина осмотрела протянутый ей амулет и молча кивнула. Она развернула перед девушкой скомканный пожелтевший лист с изображением шести похожих символов и подписями на латинском языке.
Со стороны это напоминало средневековые мистические знаки, которыми алхимики обозначали планеты и химические элементы. Они тоже всю свою жизнь пытались найти панацею или философский камень, чтобы стать бессмертными и невероятно богатыми. А может, они, как и Аделина, просто хотели изменить этот мир к лучшему?
Лидия Аркадьевна продолжила свои пояснения:
