Лабиринты сознания в поисках панацеи

– Я новый провизор больничной аптеки, закупками препаратов занимаюсь теперь вместо Елены.

– Будем знакомы, я Маргарита, дежурная медсестра этого отделения. Свалился же этот Гурский на мою голову… О, посмотрите! Премедикация начинает действовать.

Они вошли в палату, и Аделину поразили изменения, которые произошли с Василием Михайловичем. Он лежал на кровати, практически слившись с ней, худой и бледный настолько, что его лицо казалось светящимся. Возможно, это был отраженный свет, но Аделине показалось, что свет исходит прямо из него. Пациент повернул лицо в сторону вошедших и слабо улыбнулся им:

– Вы пришли за мной, мои ангелы?

Что‑то в его лице казалось Аделине знакомым. Она уже где‑то видела этот свет, струящийся будто бы из самой глубины души через спокойные глаза. Гурский протянул руку к ней, и она слегка пожала ее.

– Обещай мне, что найдешь нужное лекарство, не только для меня, для всех нас. Если они позволят тебе.

Аделина, кусая губы, закивала головой. Маргарита положила руку ей на плечо и вывела из палаты, за пациентом уже пришли санитары с каталкой. Похоже, что операция настолько срочная, что ее будут выполнять вечером. На персональном распределителе Аделины не осталось невыполненных задач, значит, заявка на Клеоксимаб уже ушла поставщику, либо задачу просто сняли из‑за операции пациента. В любом случае, она могла возвращаться домой.

 

***

В комнате было очень темно, лишь одна лампа тускло освещала лежащие на столе бумаги. Одна из бумаг особо выделялась среди остальных, она будто бы светилась даже ярче, чем настольная лампа, но буквы на ней то появлялись, то пропадали, так что Аделина никак не успевала прочитать скрытое послание. Она попыталась сделать свет лампы ярче, но он окончательно погас. Одновременно с этим свет появился в другой части комнаты, и она увидела больничную койку, на которой лежал изможденный человек, больше похожий на обтянутый кожей скелет. Несмотря на весьма ужасающий вид, пациент был еще жив, можно было даже разглядеть некоторые знакомые черты. Это был тот самый больной, которого Аделина видела в конце рабочего дня. Он протянул к Аделине длинные костлявые руки, словно в попытке удержаться за последнюю надежду на свое исцеление.

– Ты должна дать мне настоящее лекарство, оно есть у тебя, только ты никому его не даешь, потому что сама еще слишком сильно боишься.

– Какое лекарство? От чего?

– Лекарство от страха смерти, настоящую панацею. Только это может спасти нас.

Аделину сковал страх, ей сложно было говорить, как будто она сама уже начала превращаться в беспомощного, умирающего пациента.

– Не бойся, Аделина! Страх убьет тебя раньше, чем это сделает кто‑то другой. Найди панацею, она рядом с тобой. Найди и дай ее тем, кого сможешь спасти.

Свет начал угасать, как и жизнь пациента. Аделина тщетно пыталась открыть какой‑нибудь ящик своего стола, все они были наглухо забиты. Она чувствовала, что лекарство должно быть спрятано там, но никак не могла до него добраться. Темнота вокруг девушки сгущалась, и она беспомощно села на пол, горько заплакав. Подушка стала мокрой от слез, и Аделина проснулась. Первым делом после своего пробуждения она попробовала открыть верхний ящик своего стола. Там были только черновики ее проекта по оптимизации ГРА. Лекарства там, конечно, не было. Или ее идеи и были той самой панацеей?

На телефоне Аделины засветилось уведомление: поставщик просил ее перезвонить утром, как только она приедет на работу. Но в запасе у нее была еще пара часов сна, прежде чем зазвонит будильник.

 

Глава 3

 

Человек очень быстро адаптируется к новым обстоятельствам, особенно человек, живущий по правилам, в справедливости которых ему не приходится сомневаться. Время для такого человека идет легко и быстро, для этого и нужны распорядки, распределения и своды правил.

Аделине было комфортно находиться в привычных рамках, но от многих других супер‑производителей общественных благ ее отличала неугасающая любознательность, во всем она хотела дойти до самой сути, найти скрытый смысл каждого символа. Всю дорогу в онкоцентр она размышляла о своих снах и о странных изменениях, которые происходили буквально на ее глазах с пациентом Гурским. Но времени на размышления, как всегда, не хватало. Прямо поверх всех уведомлений о текущих задачах на ее персональном распределителе задач появилось окно входящего вызова от поставщика.

– Аделина Викторовна, Клеоксимаб уже передан в службу наземной доставки, в течение получаса Вы сможете его принять. Спасибо за выбор нашего препарата, это, конечно, не панацея, но лучшее, что мы можем дать на сегодня, можно сказать, инфузия жизни как минимум на год для пациента.

«Опять это слово – панацея», – тревожно подумала Аделина, но на словах лишь вежливо поблагодарила поставщика за оперативность и поспешила к пациенту. В отделении ее вновь встретила Маргарита, ее суточное дежурство подходило к концу, и она проверяла автоматический отчет по своему посту. Увидев Аделину, медсестра поспешила закончить с отправкой отчета.

– Маргарита, доброе утро! Где Василий Михайлович? Клеоксимаб привезли.

– Хорошо, что привезли.

Маргарита выглядела беззаботной, но проигнорировала вопрос о пациенте, и сердце Аделины испуганно сжалось от нехороших предчувствий.

– Конечно, хорошо, а где пациент?

– Его состояние было нестабильным, операцию пришлось прервать, но было уже поздно. А лекарство… Хорошо, что привезли, у нас завтра плановая госпитализация ожидается, новому пациенту этот препарат тоже подойдет.

– Вы хотите сказать, что Гурский…

– А что Вас так удивляет? У него же организм уже совсем изношенным был, он буквально разваливался на глазах, Вы же сами его видели вчера – бледнее и тоньше листа бумаги.

– Да, но сперва он показался мне вполне здоровым на вид. Что ему ввели? Почему буквально за несколько часов он превратился в изможденного старика, а потом и вовсе…

– Умер? Называйте вещи своими именами. Если хотите работать здесь, то надо привыкнуть к смерти. Пациенты уходят, и чаще всего уходят быстро. Кто‑то не успевает получить препарат, кто‑то не успевает дожить до операции. Все пытаются найти виноватых в смерти пациентов, у меня половина отчетов идет по расследованиям. Столько работы, а еще Вы под кожу лезете: «Что случилось? Что ему ввели?». Откуда я знаю, может, ему вообще изотонический раствор ввели! Но вопросы тут не только Вы приходите задавать, вот еще один… борец за права пациентов.