Лабиринты сознания в поисках панацеи
В палату буквально влетела женщина лет тридцати, бледная и худощавая, в строгом черном костюме с большим количеством бумаг, торчащих из черного кожаного портфеля, и сразу же начала расстреливать Маргариту вопросами.
– Когда наступила смерть пациента Гурского? До, во время или после операции? Где протокол лечения, протокол вскрытия? Родственники настаивают на независимой экспертизе, но сперва мне нужно увидеть ваше заключение.
– Диана Рудольфовна, сколько раз я Вам говорила, что тут у меня не патологоанатомическое отделение! Я дежурная медсестра, пациента увезли на операцию в 19 часов, другой информации у меня нет. Моя смена закончилась, протоколы можете увидеть у лечащего врача пациента.
– Лечащий врач меня уже отправил решать вопрос с главным медицинским экспертом по страховым случаям Ерофеевым Артемом, но этот гадкий деловод говорит, что все данные сейчас находятся в обработке у их компании и не могут быть предоставлены мне, даже как медицинскому юристу, ранее, чем через неделю!
– Не такой уж я и гадкий, если не относиться ко мне предвзято. – На пороге появился рыжеволосый мужчина в дорогом костюме. – Вообще‑то именно я помогаю пациентам получать компенсации из страхового бюджета по тем случаям, которые не предусмотрены Перечнем справедливого ограничения.
Артем выглядел старше Дианы и Аделины, хотя, вполне вероятно, был их ровесником. Он невозмутимо поправил наградной галстук цветов общенационального флага, указывающий на его особые заслуги во время третьей социальной революции. «Наверняка, был городским делегатом на съезде по разработке Общенациональных поручений в сфере охраны здоровья», – подумала Аделина.
– В самом деле? – скептично переспросила Диана. – Мне казалось, что компенсации получают только те, кто заблаговременно сделал добровольный взнос в вашу страховую компанию. Получается, что они сами оплачивают свое лечение, которым, возможно, даже не успеют воспользоваться!
– На всякий случай напомню, что объем компенсации не зависит от размера пайка пациента, заключившего договор со страховой компанией, все взносы имеют фиксированный характер, а компенсации могут быть ограничены лишь Великой Справедливостью, но никак не мной. Я со своей стороны делаю все, чтобы наши пациенты и их семьи получали компенсацию в максимальном объеме. Но если случай не страховой, то тут уже ни один Распорядитель бюджета не сможет нам помочь.
Спорить с ним было трудно, ведь он в своих словах опирался только на факты, и в этом они с Дианой были очень похожи – она тоже хотела быть уверенной в том, что члены семьи умершего пациента, обратившиеся к ней за помощью, не будут ущемлены в правах.
– Артем Сергеевич! Я представляю законные интересы жены умершего пациента Гурского. Напоминаю, что она имеет право на пожизненную пенсию вдовы общенационального героя, если в ходе экспертизы будет установлено, что его смерть…
– … возникла вследствие врачебной ошибки или несвоевременного начала терапии. Я знаю закон не хуже Вас, Диана Рудольфовна. Может, обсудим наши дела в более спокойном месте?
– Самым спокойным местом для общения с Вами может быть только зал суда, – язвительно пробормотала Диана и последовала за лукаво улыбающимся Артемом.
