Линда

Минуту спустя в помещение, словно жужжащий пчелиный рой, влетела толпа представителей СМИ. У каждого журналиста имелась портативная камера с подсветкой, сбоку которой находился небольшой микрофон с логотипом компании на ветрячке. На Максима посыпались вопросы подобно тому, как недавно на него валились товары с магазинных полок:

– Кто вы? Как вас зовут?

– Зачем вы совершили теракт?

– Сколько вам за это заплатили?

– Вы верите в бога?

– Какие требования предъявит «Чёрный огонь» на этот раз?

– Вы поддерживаете утилизацию массовых убийц?

– Почему вы не скрылись с места преступления?

– Кто из лидеров «Чёрного огня» отдал вам приказ?

Максим окончательно растерялся. На большинство вопросов у него попросту не было ответов. Он тупо переводил взгляд с камеры на камеру, жмурился от слепящего света и молчал. Журналисты не унимались и продолжали кричать наперебой. Хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать этот шум, не пропускать в своё сознание творящийся вокруг абсурд. Но даже такое простое действие Максим не мог сделать – руки были обездвижены зажимами.

Пытку Максима, как ни странно, прекратил Филипп:

– Всё, господа, ваше время истекло! – он поднял ладонь в выпроваживающем жесте. – Уверен, вы собрали достаточно материала, чтобы сделать отличный репортаж. А теперь выходите, мне нужно работать с нашим общительным подозреваемым.

Журналисты шутку не поняли. Они начали требовать извинений и дополнительного времени, а некоторые даже пригрозили судом за препятствование работы СМИ. Филипп, слышавший подобное неоднократно, снисходительно улыбался в ответ. Его улыбка исчезла, когда он остался наедине с Максимом и полицейским из конвоя.

– Проклятые журналюги. Терпеть их не могу. Они самозабвенно кричат о правде и свободе слова, но интересуют их лишь громкие заголовки и деньги. Ни один не спросил тебя о том, каково видеть разорванные твоей бомбой тела? Не хотел ли ты посмотреть в лица детей, оставшихся без родителей? Жертвы их не интересуют. Их интересуешь ты – человек, создавший инфоповод. Такие, как ты, дают им работу. Такие, как ты, их восхищают. А все эти мертвецы лишь повод написать о тебе. Они им не интересны. Им интересно лишь их количество. Каждый новый человек, погибший в реанимации после взрыва, продлит жизнь этой новости, пока она не будет высосана до дна.

– У меня был выбор, идти в магазин или нет, – заговорил Максим, когда наступила тишина. – Я же мог пойти сразу домой, доесть эти чёртовы консервы и лечь спать. Но нет, захотелось чего‑то другого. Теперь сижу здесь, как идиот, и пытаюсь доказать, что не убивал людей. Посмотрите на меня. Посмотрите на мою квартиру. Такой человек, как я, не способен на убийство. Просто смелости не хватит.

Чуть‑чуть помедлив, Филипп кивнул:

– Согласен, на матёрого террориста ты не похож. Поник, вон, как прыщавый мальчишка после первого девичьего отказа. Но говоришь ты правду или просто хорошо играешь свою роль, мы сегодня проверим. У нас впереди занимательная ночь.

– В чём же её занимательность? – осмелился уточнить Максим, снова ощутив мерзкий зуд между лопаток.

Проигнорировав его реплику, Филипп продолжил:

– Когда ты зашёл в магазин, не заметил ли ты там чего‑либо подозрительного?

– Нет, – уверенно мотнул головой Максим.

– Может, каких‑то людей, которые вели себя странно, или странные предметы? Может быть, что‑то странное было на улице? Машины, голограммы. Что угодно.

– Нет, я не видел ничего странного, совсем! – голос Максима сделался хриплым. В горле окончательно пересохло. – Я просто хотел купить что‑нибудь выпить и поесть.

– Ну да, водочку с бананами. Оригинально, – усмехнулся Филипп.

– Именно так. Смешно, но это правда. А сейчас я хочу простой воды, – прохрипел Максим.

– Я бы отказал тебе, знаешь, в воспитательных целях, но из тебя же тогда слова не вытянешь, – вздохнул Филипп. – Ладно, обеспечим.

Конвоир тут же взял рацию, дал команду, и спустя полминуты в дверях появился молодой парень, который предупреждал о журналистах. В его руке была полулитровая бутылка воды.

– Я принёс, – сказал юноша и поставил её на обшарпанный стол.

Он уже собрался уходить, когда его остановил Филипп, сказав:

– Это вода для подозреваемого. У него связаны руки. Считаешь, я должен его поить?

Конвоир коротко хохотнул.

– Простите, я не подумал, – замялся молодой человек.

– Тот, кто не думает, отсюда быстро вылетает, сынок, – сказал Филипп, приподняв брови. – А теперь напои нашего подозреваемого. Он сегодня убил больше двадцати человек и очень утомился.

Парень взял бутылку в руки, подошёл к привязанному, открыл крышку и замер в нерешительности.

– Поверь, мне тоже неловко, – хрипло усмехнулся Максим.

– Давай‑давай. Я ж тебя не кровь с мозгами отмывать прошу. Да шучу. Я сам отмою, если что. Аккуратно, он же захлебнётся. Приподнимай бутылку медленно. Вот так. Ты посмотри, какой водохлёб. Почти всю бутылку выдул. Давай, ещё чуть‑чуть. Теперь всю. Вот и молодец, – комментировал Филипп.

– Спасибо, – сказал Максим юноше и вздохнул с облегчением.

– Не стоит благодарности, это его работа, – фыркнул Филипп. – Ты только бутылку не выбрасывай, – обратился он к молодому коллеге. – Если подозреваемому понадобится по малой нужде, мы тебя снова позовём.

Парень скривился, представив, как выполняет это малоприятное задание, и вышел из допросной.

– Что ж, – после секундной паузы Филипп хлопнул себя ладонями по коленям. – Напомню, мы в комнате для допросов третьей касты. Здесь разрешается использовать все наработки следственного дела.

– Что это значит? – Максим задышал чаще. – Бить будете?

– О, нет, – многообещающе заверил Филипп.

Он отошёл в сторону, начал разминать руки и делать небольшие наклоны вправо‑влево, как боксёр на тренировке, после чего скомандовал:

– Доставай!

Конвоир подошёл к Максиму сзади, извлек из сумочки на спинке кресла малогабаритный пистолет и протянул его Филиппу.

– Классная штука! – сказал тот и покачал оружие в руке, как бы оценивая его на вес. – Я пару раз испытывал, хорошо себя показала. Вредная, малость, но ты молодой, переживешь.