Ломаные линии судьбы

– Так папенька там, где сейчас, как он говорит, «собрались серьёзные, решительные мужчины», – махнула неопределённо рукой Глаша. – Вернулся в армию, строит, возводит и восстанавливает разрушенное на новых территориях и не только на них.

– Понятно, – чуть вздохнула Муза Павловна и поинтересовалась: – А что ж вы, Глашенька, в Москву перебрались, раз вам так хорошо дома‑то было?

– Ездить на работу оттуда долго, да и пробки, – объяснила Аглая. – Ну и иные причины имелись. – И вернулась к загородной теме, уходя от дальнейшего обсуждения обстоятельств, побудивших её переехать: – Я домой каждые выходные уезжаю и каждый выпавший свободный день обязательно: скучаю и по маме с Васей, и по дому. Мне всегда дома хорошо и замечательно, прекрасно дышится‑живётся, совсем по‑другому, чем в любом городе.

– Да‑а‑а, – протянула, соглашаясь, Муза Павловна, – за городом сейчас прекрасно, особенно когда дом уютный и может вместить всех родных и близких, и участок большой, и лес‑озеро рядом. Красота. Я за эти четыре недели повидала всех внуков и правнуков, что в городе удаётся куда как реже, все же заняты: круговерть дел, работа, учёба, школы‑садики…

Она вздохнула светло, от приятных, близких воспоминаний.

– Только, понимаете, Глашенька, я не люблю гостевать. Слишком привыкла быть хозяйкой, привыкла к своему определённому устройству и укладу жизни, налаженным и устроенным по моему вкусу привычкам и удобству, когда всё под рукой, всё так, как мне по сердцу и нраву. Да и Вилли устал от природы, и не очень‑то ему там нравилось: много людей, много шума и суеты, опять‑таки коты поселковые постоянно вызывали на бой за территорию и дам кошачьих. Мы с ним с таким удовольствием вернулись домой, вы не представляете. Наверное, чтобы понять и почувствовать, как хорошо нам дома, стоит иногда куда‑то уезжать. Впрочем, известно же, что старики боятся и очень не любят никаких перемен и весьма болезненно переносят нарушения их привычного быта и уклада жизни. Лет пятнадцать назад я была ещё невероятно легка на подъём: куда‑то поехать, прихватив младших внуков, посетить новые места, заняться‑увлечься каким‑нибудь новым делом, подбить родных на эксперименты с активным отдыхом… А сейчас, как улитка: лучше в домике.

– Моя бабуля тоже такой была, – улыбнулась со светлой грустью Аглая. – Лёгкая на подъём, на идеи всякие, задумки. И нас всех могла увлечь, заразить своим энтузиазмом. Водила внуков по всем музеям, по каким‑то выставкам, перформансам, интересным мероприятиям – и летала с нами от Финляндии до Сахалина.

– М‑да, – покачала головой Муза Павловна, – как всё быстро проходит. Вы пока этого не понимаете, Глашенька, не ощущаете, но время – это очень странная субстанция, и в разные периоды жизни оно движется с разной скоростью. После пятидесяти пяти лет оно начинает стремительно ускоряться, и месяцы, годы и события пролетают как мгновения. У Жванецкого есть такое высказывание: «Старость, она как электричка – во‑о‑о‑н она ещё где‑то там, и вот раз – и она уже здесь».

– А бабушка Поля частенько повторяла чью‑то цитату: «Стареть не хочет никто, это неприятно, а частенько некрасиво и болезненно, но это единственный способ жить долго».

– Вот именно, – согласилась с девушкой, её бабушкой и автором цитаты Муза Павловна.

Обсудили, что называется, вдогонку дачной теме, в каком районе и посёлке расположены дача родных Музы Павловны и дом семьи Аглаи, что сажают на участках, какой урожай снимают и как замечательно и умиротворённо чувствуешь себя, когда в самый закат солнца летний денёк переходит в бархатный вечер и начинают выводить свои трели птицы… И так далее, так далее…

– Вы знаете, что враг Валерьяна попал в больницу? – спросила Глаша, вспомнив наконец о приземлённых делах житейских, далёких от птичьих трелей и загородных красот.

– Да, мне консьержка наша Анна Ивановна позвонила и подробно рассказала о происшествии, – кивнула женщина и усмехнулась: – И вы, Аглая, снова отличились спасением пострадавшего.

– Просто оказалась в нужное время в нужном месте и вызвала скорую помощь, – пожала плечами Глаша и внесла уточнение: – Нужное Виктору Юрьевичу место и время, но никак не мне. Я бы прекрасно прожила и без лицезрения и памяти о той кровавой инсталляции, в которой обнаружила его.

– Вы очень смелая девушка, – заметила Муза Павловна.

– Или просто глупая, – вздохнула преувеличенно наигранно и усмехнулась Глаша.

– Ну, вот это вряд ли, – возразила ей собеседница.

За неспешными беседами‑разговорами, как всегда бывает, когда общаешься с приятным и интересным тебе человеком, время промелькнуло незаметно, как в том самом возрасте «после», о котором вздыхала Муза Павловна. Сердечно поблагодарив и попрощавшись с соседкой, Аглая ушла домой. И, забравшись в кровать, проваливаясь в сон, всё улыбалась от тёплого ощущения тихой радости, которое осталось у неё в душе от встречи и неспешной беседы с Музой Павловной.

 

Мирные денёчки жителей девятого этажа, пока буйный соседушка находился в больнице, а кот Валерьян снова вольготно и спокойно выгуливался (где хотел и когда хотел) по придомовой территории и подъезду, ощущая себя «королём горы», пролетели как‑то уж слишком быстро и незаметно. И наступил тот день, когда Глаша пересеклась с господином Чащиным, шкандыбавшим на костылях через вестибюль подъезда к лифту в сопровождении незнакомого парня, который нёс сумку и портфель.

– Здравствуйте, – поздоровалась с соседом нейтральным тоном Глаша.

Виктор Юрьевич девушку не то что ответом, даже взглядом не удостоил, лишь зыркнул недобро и проследовал дальше, стуча костылями по полу. Чего уж говорить о простом человеческом «спасибо» за участие в спасении его жизни.

Да как бы и пофиг не сдалось Аглае ни его спасибо, ни его здрасте, она даже ехать с ним в одном лифте не намеревалась, дождалась другого, поражаясь странным совпадениям. Вот ведь только раз за весь месяц вспомнила бизнесмена Витю в разговоре с Музой Павловной – и всё, как и не было такого господина. Да и то, чего бы ей о нём размышлять на самом деле. Но именно сегодня отчего‑то вдруг с утра вспомнила о соседе и подумала мимолётно: вот бы он в той больничке подольше задержался, чтобы мир‑спокойствие их этажа не разрушалось.

И на тебе – получите! – прибыл. Вот права была бабушка Поля, произнося старую пословицу: «Помяни дурака – припрётся издалека».

Ну вот он и припёрся, чпокая резиновыми наконечниками костылей по прекрасному полу холла.

А следом за ворчанием и недовольством на предмет возвращения раненого соседа Глаша сразу же подумала о Лорде Валериане. И о Музе Павловне. Ну а о ком ещё?

Поэтому и поспешила предупредить соседку о прибытии «Чёрного Гарри», вернее, «Битого Вити».

– Ох, господи, – всплеснула руками Муза Павловна. – Надо снова запирать дверь на замок, чтобы Вилли не выбегал. И помнить об этом, не забывать.

– Ну, сейчас, как мне кажется, господин Чащин к боевым действиям не совсем чтобы пригоден, успеете выработать навык, – усмехнулась Глаша. – Но вообще‑то придётся за Валерьяном следить внимательно.

– Да уж, угораздило нас попасть в такую ситуацию.

И обе дамы тягостно‑безнадёжно вздохнули, предвидя ожидающие их впереди неприятности.