Ломаные линии судьбы

– Ну‑у… не всё так страшно, я думаю, – протянула с сомнением Аглая. Она как‑то в таком ключе о столкновении с соседом не думала. – Где‑то пересекаться и общаться у нас с ним необходимости нет, да и поводов не имеется. Надеюсь, больше таких выпадов со стороны этого Виктора не последует. Он себя доминантом обозначил, альфой выставил, припугнул всех, зачем ему обострять и провоцировать новый конфликт? Максимум, мне кажется, что он может сделать, это попугать ещё разок при случайной встрече. Ну, тогда что… – предположила Аглая, беспечно пожав плечами, – снова дебатнём друг друга в споре, а если товарищ намёков не понимает, тогда уж придётся принимать более реальные меры профилак‑ тики.

– А я вот уверена, что вы не осознаёте всей серьёзности конфликта, – попеняла девушке Муза Павловна. – Это не просто индивидуум с дурными наклонностями, воинствующий хам и невежа, это человек с криминальным прошлым, способный на многие подлости. – Увидев сомнение, отразившееся на лице девушки, она пояснила: – Поверьте, это не предвзятость с моей стороны и не желание очернить человека просто потому, что он ударил Валерьяна. Вот скажите, Аглая, как вы думаете, если бы вас не оказалось в тот момент на площадке и если бы вы не заступились за Вилли, этот человек, стукнув его один раз, просто ушёл бы домой – и всё? – И посмотрела внимательным взглядом Глаше в лицо.

Аглая вспомнила выражение лица разъярённого соседа, ту странную смесь какой‑то дикой ярости, брезгливости и… желания уничтожить, стереть напрочь то «нечто», что ему помешало, задело, завело…

– Мне кажется… – произнесла задумчиво она и вынужденно призналась: – Он мог его убить. – И тут же торопливо внесла уточнение: – Но уверенно утверждать этого не стану.

– А мне вот не кажется, – возразила ей соседка, – я это точно знаю. Я с такими нелюдями сталкивалась и отлично представляю, на что они способны. А вот вы, Аглая, знаете людей, которые могут просто так, походя, просто потому, что захотелось, убить животное, домашнего безобидного кота?

– Ну‑у‑у… – протянула Аглая, припоминая некоторых «детишек» из упомянутой ею школы, – думаю, да, приходилось встречать.

– Вот поэтому я и призываю вас быть осмотрительной и осторожной. Постарайтесь больше с этим человеком не вступать ни в какие дебаты, как вы выразились, и не конфликтовать. И расскажите своим родным о случившемся инциденте, обезопасьте себя со всех сторон, я вас очень прошу.

Этот разговор осел в сознании Аглаи каким‑то тревожным беспокойством и ощущением некой недоговорённости, что ли, и смутной настороженности. И ещё долго, наверное, больше недели, она мысленно всё возвращалась к тому их обсуждению с Музой Павловной буйного, непредсказуемого соседа.

А в тот же день вечером Аглая позвонила брату, рассудив, что надо бы ему рассказать о том, что случилось, поделиться тревогой и предупреждением Музы Павловны.

Слава богу, отец находится «вне зоны доступа» и ещё долго будет там находиться, а то, если родитель любящий решит, что его «девочке» тридцати двух годов кто‑то угрожает и хамит с наездом, может и вспылить.

А вспыливший папенька Аглаи – это, скажу я вам, серьёзно.

Потому – хорошо, что родитель доступен лишь перманентно, коротко и всегда неожиданно, лучше она с Лёшкой всё обсудит, так спокойнее будет.

Ага, как же, щаз‑з‑з… «лучше», за неимением папеньки, – ну да…

– Глаш, – отчитал её Лёшка, – что за дела‑то?!

После того как Аглая, поболтав обо всём, обговорив дела семейные, в конце беседы поведала братцу о происшествии с Валерьяном и диким соседом, Алексей сразу же стал чрезмерно серьёзным.

– Ты зачем геройствовать полезла? Я этого мужика в глаза не видел и понятия не имею, кто такой, что за чел и на какую хрень способен. Может, он головой ущербный или криминал невменяемый. Ты зачем на рожон совалась?

– Ну а что, надо было постоять в сторонке и позволить этому имбецилу прибить Вилли? – Глашка сразу же завелась от возмущения.

– Нет, просто стоять не надо было, но и ввязываться самой тоже. Надо было сразу же набирать полицию! – разволновался и наставлял строгим тоном старший брат.

– Да ну тебя! – разозлилась Аглая. – Какая полиция, Лёш, ну что ты, ей‑богу!

– Вот что, Глаша, – включил строгого брата Алексей, – звони дяде Егору или Степану Ивановичу, пусть они узнают, что за фрукт этот ваш соседушка, ну и пообщаются с гражданином.

– Это зачем ещё? Не буду я никому звонить. Какой‑то бытовой соседский конфликт, зачем в него втягивать занятых людей? К тому же сразу всё дойдёт до папеньки, а вот уж кого волновать и беспокоить попусту не следует, так это его. Я тебе просто рассказала о некоем происшествии, пусть не курьёзном, а неприятном, поделилась, так сказать, делами житейскими. И всё! – выговорила она брату и закончила разговор на требовательной ноте: – И прошу тебя, не надо нагнетать и поднимать отцовскую «гвардию» по тревоге. Ничего страшного не произошло, и мне ничего не угрожает. Муза Павловна сказала, что её родные с этим типом разберутся. Вот пусть они и разбираются.

Пробурчала что‑то ещё и быстренько попрощалась. Но как Аглая ни хорохорилась, первое время тревога в душе всё ж таки тихонько так попискивала, не позволяя расслабиться.

Но, как водится, за обыденностью дел и иными житейскими событиями, не подпитанное ничем беспокойство и настороженность быстро забылись, потеряв свою горячую актуальность. А жизнь катилась и укладывалась своим привычным, мирным чередом, наполненная делами, работой и творчеством, окончательно похоронив под собой все тревоги.

Да и на самом деле – дребезжать, жить в вечном саспенсе в ожидании подляны из‑за угла невозможно.

 

– Привет, Игорёш, – поздоровался с сыном отец, оторвав того от вычитывания макета договора с возможными поставщиками.

– Привет, пап, – улыбнулся Игорь, отложив документ и откидываясь на удобную высокую спинку рабочего кресла, приятно спружинившую под его спиной. И поинтересовался: – Как вы там? Как мама?

– Дела штатно, а про маму ты всё и сам знаешь, она тебе чуть не через день звонит, – усмехнулся Борис Архипович.

– Всё да не всё, – уточнил Игорь. – Мне она выдаёт только ту инфу, которую считает нужной и достаточной.

– Да нет, ни о чём она не умолчала, всё у нас на самом деле нормально, сынок, – хохотнул отец и, противореча самому себе, протянул задумчиво: – Вот только…

– Что? – подобрался сразу же Шагин, отлично зная эту отцовскую манеру сначала расслабить лёгким разговором и смешком, а потом нагнетать. Да и тон, которым тот произносил это своё любимое «вот только…», ничего хорошего, как правило, не обещал.

Игорь выпрямился в кресле, куда вся расслабленность делась в один момент.

– Да тут у бабушки неприятный инцидент с соседом произошёл… – начал издалека Борис Архипович.

– Насколько неприятный? – уточнил Игорь, прекрасно понимая, что отец не стал бы ему ничего рассказывать и беспокоить, если бы для разговора не имелось веской причины.