Моя первая
Глава 9. Егор
Странную ревность чувствую. Вся такая деловая, неприступная, как снежная королева, а ноги раздвинула как последняя блядь. Ладно бы где‑то дома, но в спортивном зале, на матах… Я был более высокого мнения о её нравственности. Кирилл этот конечно мудак, не люблю таких, которые личное на всеобщее обозрение выставляют, и глубоко в душе даже жалость к ней пробивается. С другой стороны, она сама виновата. Должна была своими куриными мозгами о последствиях подумать.
Стоит вся бледная, трясётся, как от холода. Хрупкая и беззащитная. От былой напускной стервозности и следа не осталось. Как на площади на показательной казни перед народом… Смотрю на неё, и сердце сжимается.
Разворачивается, спешит зал покинуть, не смотрит куда идёт, на Дашу налетела. Толкает её со всей силы, та падает от неожиданности.
– Смотри куда прешь!– нервно орёт Янка. Смеряет Дашу на полу презрительным взглядом.– Твоим старьем только полы и протирать.‑выпаливает с нотками отчаяния в голосе.
Спешу к Даше на помощь, руку ей подаю, на глазах у всего класса встать помогаю.
Янка уйти спешит. Не выйдет! Преграждаю ей путь, не даю пройти. В лицо заглядываю.
– У Даши может и нет денег на новый костюм, но зато она ноги не раздвигает как всякая шваль!– кричу в сердцах. Сам не знаю что нашло. Хочется побольнее её словами задеть. И дело тут совсем не в желании защитить новую подругу…
Удалось. За живое задел. Вижу как холодные надменные глаза слезами наполняются. Смотрит со взглядом выброшенного беспомощного щенка… Толкает меня в грудь и уходит.
Что‑то другое здесь. Сердцем чую. Не может она из‑за собственной глупости так реагировать, до безумной боли в глазах.
Иду следом за ней, без разрешения в женскую раздевалку врываюсь.
Янка вещи свои в сумку судорожно запихивает, по щекам слезы обильным потоком струятся.
Даже не кричит на меня, за то что я посмел зайти. Выходит из раздевалки в спортивной форме, не переоделась, слезы по щекам размазывает, мимо меня проносится, спешит.
Бегу в соседнюю раздевалку, живо вещи свои собираю, следом за ней из школы выхожу. Стоит на парковке, сиротливо по сторонам осматривается, руками себя обнимает. Её водитель уехал. А она в одном тонком топе с голым животом и леггинсах. Нельзя девочкам простывать, тем более на холоде с голым животом… Мама не раз об этом говорила, когда видела как современная молодёжь одевается.
Мастерку свою снимаю, к ней подхожу, без спроса на её плечи накидываю и плотнее запахиваю. В лицо заглядываю.
– Слушай, ну было и было.‑говорю.– Это не повод доводить себя до больницы.
– Да не было ничего!‑выкрикивает и в плаче заходится. Трясётся вся, от крупной дрожжи содрогается.
– Не было?‑переспрашиваю.
Чтобы ещё с себя снять, чтобы её закутать? Только майка и шорты остались.
– Он все наврал!‑плачет.– Я ему не дала, вот он и отомстил!
А вот это совсем другое дело. Не по пацански этот Кирилл поступил.
– Я с ним поговорю, заставлю его признаться.‑заверяю. Не знаю как, но чувствую что должен это сделать. Пусть лучше эта зазнайка и дальше гордо нос задирает, чем вот так как сейчас. Душу мне разрывает своими слезами.
– Как?‑спрашивает с вызовом в голосе.– Покажешь ему свои движения?‑усмехается, и рукавом моей мастерки слезы вытирает.
Она права. Драться мне сейчас нельзя, совсем. Чревато разборками с опекой. А от этого зависит не только моё существование, но и Лехино.
Стоит, в мою мастерку кутается, дрожит. Но вроде не плачет больше. Идёт ей моя одежда. И это выражение лица, без надменности.
– Я, кажется, придумал.‑говорю.– Замани его в туалет, в кабинку, заставь признаться. А я из соседней все на камеру сниму.
Задумывается на несколько секунд. Её лицо приобретает привычное выражение. В глазах блестит желание отомстить и оправдаться.
– На большой перемене.‑произносит уверенным тоном.– В гардеробе. Мы там всегда прятались чтобы целоваться.‑замолкает резко и снова в своих мыслях теряется.
Целовались они. Теперь по другому буду гардероб воспринимать. Неприятно об этом думать.
– Физ‑ру мы уже прогуляли.‑давлю из себя улыбку, чтобы хоть как‑то развеять это напряжение.– Чем займёмся до конца урока?‑спрашиваю.
– Можно в столовой посидеть.‑говорит и к школе разворачивается. Идёт уверенным шагом с гордо поднятой головой. Целенаправленно возвращается в место, где её считают последней потаскухой. Смелая. Искреннее восхищение вызывает.
В гардеробе мастерку мою возвращает. Пахнет от неё её духами, рукава влажные от слез. Сворачиваю её в комок и кидаю в рюкзак.
–Выйди, мне переодеться надо.‑приказывает. В её голос снова вернулось прежнее раздражение и надменность.
Усмехаюсь, выхожу из гардероба, у дверей жду. Зачем‑то думаю о том что она там, в раздевалке нашего класса переодевается. Вижу как несколько парней из параллельного класса ко входу направляются. Тоже прогульщики, за куртками идут, спешат, тихо переговариваются. Преграждаю им путь, не даю внутрь зайти.
– Слышь, че такой широкий?‑спрашивает один из них. Смотрит на меня с вызовом и наглой ухмылкой. Не терпится со школы сбежать, пока никто не видит.
– Пару минут придется подождать.‑говорю и плечи расправляю.
– Ты ничего не попутал?‑наезжает второй.– А ну проваливай.‑напролом прет чтобы зайти.
Толкаю его, чтобы не зашёл.
– Я сказал, пара минут.‑напоминаю и уверенность демонстрирую. Понимаю что сейчас точно что‑то будет. Накал такой, как перед дракой. Обратного пути нет, там Янка, скорее всего голая…
Яна выходит, протискивается между моим плечом и дверным косяком, на парней даже не смотрит. Быстро переоделась, а главное, вовремя. Освобождаю проход, следом за ней иду.
– В туалете нельзя было это сделать?‑спрашиваю укоризненным тоном.
– У тебя забыла спросить.‑огрызается.
Большая перемена, все школьники спешат по своим делам, носятся по коридорам в разных направлениях, как живые потоки горной реки, способные сбить с ног. Большинство стекается в столовку чтобы пообедать или по быстрому сожрать булку с компотом. Некоторые спешат на улицу, чтобы покурить за углом школы пока учителя не видят.
