Мёртвые воробьи

На наших глазах картина поменялась. Тётя Лена, которой уже, по‑видимому, было невмоготу, повела парня, держа за руку, за собой – вдоль недостроенного дома, мимо соседних огородов, за бугор.

Дэн оказался прав.

Я было рванул туда, но он, явно предвкушая что‑то особенное, дёрнул меня за руку.

– Не спеши. Не сейчас. – Дэн улыбнулся. – Пока играем, чтобы не спалиться, – и пнул мяч. – Пасуй!

Я дал пас.

Алинка бегала по огороду, занимаясь своими делами, футбол ей быстро надоел. Внезапно её взгляд остановился. Она долго изумлённо вглядывалась во что‑то вдали. Наконец, сделав свои выводы, рванула к нам, крича на весь огород:

– Лебята‑а‑а‑а, лебята‑а‑а! Они тлахаются! Тлахаются!

Алинка умудрилась упасть, перемазав в земле и пыли щёки и коленки.

Дэн посмотрел на меня.

– Вот теперь пора! – сказал он.

– Они тлахаются! – подбежав к нам, ещё раз выпалила Алинка.

– Да тише ты! – шикнул на неё Дэн. – Пошли к яблоням, – сказал он мне.

Мы набрали яблок, у которых вид был настолько гнилой, насколько это можно представить, и крадучись, медленно, словно в невесомости, с кучей гнилья пошли вдоль огородов. Дэн заранее предупредил Алинку, чтобы «тише». Пробираясь через репейник, чистотел и зверобой, мы услышали стоны.

– Уже рядом, – шепнул Дэн. Потом остановился, посмотрел на Алинку и сказал: – Иди домой! Иди поиграй, мы скоро.

– Ну лебята! – захныкала она. – Я с вами‑и‑и.

– Алин, иди, – попросил я. – Потом в карты поиграем.

Алинка, опустив голову, поплелась обратно к дому в напрасной надежде на «карты».

Мы стали ещё осторожнее двигаться с Дэном дальше, стараясь не шелестеть кустами и не дышать.

Стоны слышались громче.

Дэн оглянулся.

– Мы рядом.

Я, зажав футболку, держал в руках горсть насквозь гнилых яблок. У Дэна было то же самое. Сколько могли, столько набрали.

Когда стоны стали слышны совсем близко, мы остановились и посмотрели сквозь кусты.

Картина была маслом. На строителе, снявшем по‑джентельменски штаны, подвывая, скакала тётя Лена. Мы легли в траву, чтобы быть совсем незаметными, и лежали там минут пять, сдерживая тяжёлое дыхание и эрекцию и наблюдая за красивой голой подпрыгивающей грудью тёти Лены. Казалось, замерло время, замер ветер, замерло всё.

Дэн первый пришёл в себя и вспомнил о нашей миссии.

– Готовность номер один, – скомандовал он.

Две цели маячили на расстоянии десяти метров. Но, так как на данный момент они были единым целым, попасть оказалось, в принципе, несложно.

Наконец Дэн произнёс заветные слова:

– Земля – воздух!

Первое яблоко попало в лоб тёте Лене (Дэн был, в отличие от меня, более метким), забрызгав ей лицо, волосы и прервав её сымитированный по пьяни оргазм. Остальные снаряды угодили в строителя.

– А‑а‑а‑а, Саша, о‑о‑ох! – услышали мы с Дэном.

– Да блять, что это?! Ай! Да что это?!

– Ой, божечки мой! Ай Саша‑а!

Строитель вскочил.

Тётя Лена, в спешке натягивая трусы и матерясь, побежала в нашу сторону. Мы поняли, что достигли успеха, и Дэн сказал:

– Дэн! По съёбкам!

– По съемкам? – не понял я.

– Блять! Убегаем!

И мы рванули, словно в рапиде. Мы бежали счастливые по тёплому чернозёму. Нас догоняли, а мы неслись, перепрыгивая через заборы и раздирая в кровь ноги. Мы не думали о последствиях, мы были довольны собой.

 

Глава 5. Оксана

 

Наверное, всё происходит как и должно быть. Первый красивый закат на фоне штиля. Все недосказанные слова спустя долгие годы. Мешок с безразличием или букет первой любви. Всё это идёт коротким шагом под пристальным вниманием жизни. Без суеты и лишних привязанностей.

Оксана была стройна. С очень красивыми карими глазами.

Мы с Дэном любили так сильно, потому что взрослели с каждыми каникулами. Только оставалась нерешённой проблема: мы были влюблены в одну и ту же девушку.

Оксана казалась нежной и неприступной. Мы обожали её бесить, придумывая дразнилки, совершая идиотские поступки, всё что угодно, только бы не выдать себя. Нам казалось, быть замеченными в чувствах – более постыдно, чем быть пойманными на воровстве сигарет и битье чужих окон мячом. Последнее, в принципе, для нас уже стало обычным делом.

Когда Оксана садилась с нами на лавку, чтобы поиграть в карты, наш пульс начинал бешено отстукивать ритмы дискотек, руки не слушались, глаза отводились в сторону.

Мы знали друг друга с детства, мы играли в салки, обливали друг друга водой, мы были едины. Но любовь нас разделила. Дэн стал раздражённым, постоянно нервничал. Мы начали ссориться. Когда он пытался приобнять Ксюху, она легко отстраняла его руку, придвигалась ко мне, опускала голову мне на плечо и брала мою руку в свою. В эти моменты сердца не было слышно, всё замирало, даже вода, которая капала из колонки. Капли тяжёлыми бусинами падали на асфальт, но казалось, что так медленно, как в невесомости.

Оксана смотрела на меня, она смеялась, летнее солнце скользило по её тёмным волосам, отражаясь в тёмно‑карих глазах. Иногда я даже чувствовал её дыхание рядом, когда засыпал. Мне снилась она.

Однажды Дэн вызвал меня на мужской разговор. Мы были один на один: бугор, щебень и два молодых безбашенных друга. Мы в первый раз подрались. Он ударил первый. Его крепкий кулак попал мне в подбородок, который моментально онемел. Я со всей яростью ответил. Брызнула кровь. Дэн не сдавался, он бил и бил. Потом неожиданно остановился.

– Ты же не любишь её? – спросил он и вытер кровь под носом. – Ну признайся, Дэн! Мудак!

– Я люблю! – крикнул я, отряхивая штаны. Разбитая губа болела. – А за мудака – на…

Мы опять сцепились.