На грани мести. В аду

– А ты сама не догадываешься? Ты же прекрасно знаешь своего мужчину!

Я почувствовала, как страх и волнение отступили на второй план, уступая место раздражению.

– Он тебе запретил…

– Да! Прости меня! Но поверь, отказать ему у меня не было возможности!

– Я верю…

Повисло молчание. Я столько раз подробно расспрашивала Диму о том, что произошло в Швеции, что теперь знала все до таких мельчайших подробностей, будто сама была там, сама дралась с Олегом, сама упала с того обрыва… Сколько ночей я просыпалась от кошмаров в холодном поту, в страхе того, что этот монстр мог остаться в живых, и столько же раз Дима успокаивал меня и убеждал, что он утонул, что его больше нет…

– Ты не сильно расстроишься, если я уеду вместе с ним? Не останусь до вечера.

Оля отрицательно покачала головой, хотя я видела, что она обманывает, она, конечно, расстроилась. Да при других обстоятельствах мне и самой не хотелось уходить, но теперь… Мне было просто необходимо поговорить с Димой. Все это было странно, со стороны казалось, что у него паранойя, но я прекрасно знала его, знала его ум, его чутье, его уравновешенность… Паранойе во всем этом не было места…

– Пойдем пить чай, – вымученно улыбнулась Оля, а я кивнула, но уже на выходе с кухни она меня удержала за локоть, – подожди… Пожалуйста, расскажи мне потом, что он ответит на твои вопросы…

Я снова кивнула, но улыбнуться в ответ не смогла. На мои слова о том, что я уеду вместе с ним, Дима никак не отреагировал, по‑видимому, понял, что отложить разговор не получится.

Меня всегда удивляло, как прекрасно у него получалось скрывать свои эмоции, вот и сейчас он играл с Ромой, смеялся, непринужденно говорил с Екатериной Васильевной, успевал пить чай… Удивительно, что он позволил мне увидеть то секундное волнение, которое он ощутил, когда увидел подарок… Я же теперь сидела и насильно пыталась засунуть в себя кусок торта, ничего не видя и не слыша вокруг, отсчитывая секунды до того момента, когда уже окажусь с ним наедине.

– Лина!

Я словно очнулась от громкого вскрика ребенка.

– Что, малыш?

– А ты поиграешь со мной? – он уперся локтями мне в колени и положил на кулачки подбородок, заглядывая прямо в глаза. Будто видя мое замешательство, он пытался меня развеселить.

– Да, – в этот момент мне не нужно было заставлять себя улыбаться, это произошло само собой, стоило мне лишь взглянуть на него.

– Играйте, и мы поедем, – сказал Дима, уступая мне место перед ручками регулировки метеллических фигурок.

– Ты тоже уедешь? – Рома моментально поник, чем безмерно расстроил меня.

– Да, малыш, к сожалению, мне тоже нужно ехать. Если я не уеду вместе с Димой, мне потом не добраться будет до дома.

– Но ты же можешь остаться у нас, как раньше!

«Как раньше», эти слова больно полоснули мою душу… Раньше было весело… Все казалось другим, все было легче, не было мучительных воспоминаний, которые не оставляли ни на минуту, которые сделали меня другой…

– Ромочка, Элине нужно по делам, – сказала Екатерина Васильевна, пытаясь успокоить внука, – вы сейчас поиграйте и позови ее приехать в другой раз.

– Ты придешь? – спросил Рома, хмуро глядя на меня исподлобья.

– Ну конечно, приеду, – я стала зацеловывать его личико, – я приеду уже на следующей неделе.

– Тогда ладно, – согласился мальчик, но дуться не перестал и рассказывал мне правила игры без тени улыбки.

Когда во время игры я обернулась, Дима сидел на диване, закинув ногу на ногу и пристально смотрел на меня. В последнее время по его глазам я научилась читать его настроение, его эмоции, но не сейчас. И меня испугало, что нечто холодное скользнуло в его взгляде…

На прощание я поцеловала и обняла Олю, по ее лицу было ясно, что ей стыдно, из‑за того, что она не могла рассказать мне о звонке Димы.

– Все нормально, не думай об этом, – постаралась я её успокоить, – я действительно знаю, что ему невозможно отказать.

– Напиши мне, как будешь дома, хорошо?

Я кивнула, попрощалась с Екатериной Васильевной и Ромой, который почему‑то обиделся только на меня, хотя уходили мы с Димой вместе.

Солнце на улице перестало светить, капал небольшой дождь. Пока спускались и шли до шоссе, мы не обмолвились не единым словом, но как только я села на пассажирское сидение, не выдержала и тихо проговорила:

– Ты же мне обещал…

Он недоуменно посмотрел на меня, заводя машину, а я пояснила:

– Обещал никогда больше меня не покидать, обещал говорить правду…

– Я всегда говорю тебе правду.

– Тогда, пожалуйста, скажи, что заставило тебя усомниться в содержимом этой подарочной коробки?

Дима смотрел на дорогу и молчал, но через минуту протянул руку к моей руке и сжал пальцы, я сжала его ладонь в ответ, отстегнула ремень безопасности и прильнула к нему, обнимая и целуя в щеку.

– Когда мы вместе упали со скалы, я точно видел, как он ударился о камни и ушел под воду, я видел его кровь… Я уверен, что он утонул, но…

Он снова замолчал, я видела, что он не хочет говорить со мной об этом, но я сидела и довольно терпеливо ждала.

– Понимаешь, тела ведь не нашли. Да, я видел, что он ушел под воду, но без тела нельзя быть уверенным на сто процентов в его смерти. Хоть и одна десятая процента, но остается, что он мог выбраться, также, как и я.

– Ты правда веришь, что он мог выбраться с пробитой головой из того потока? – я не видела его лица, так и продолжая обнимать, пока он вел машину.

– Я верю, что, хотя бы какое‑то время, нужно иметь в виду минимальную возможность того, что он мог остаться в живых.

– Но ты столько раз убеждал меня, что он утонул…

– Он утонул, я видел, как он ушел под воду!

– Но ты же понимаешь, что это только полуправда?

Дима взял руль левой рукой, а правой еще сильнее прижал меня к себе:

– Ты столько переживала эти полгода, что Олег – это не то, о чем тебе нужно думать теперь.

– Поэтому я не могу уезжать одна из дома, и никто не может к нам приезжать?

– Это все только на уровне интуиции, я ни в чем не уверен.

– Вот уж не думала, что ты можешь быть в чем‑то не уверен!