Наследие Оррсан

一 Скажи, чтоб больше не пела, меня тошнит.

一 Все‑таки ты невыносим! 一 Анна поднялась. 一 Я разбужу ее. Она заслуживает хотя бы увидеть тебя. Может быть, позвать Ланеза?

一 Не стоит. Боюсь, здесь только ты мне поможешь.

一 Пока что я гожусь лишь на то, чтобы отрезать тебе язык.

一 Спасибо, дорогая, но пророчество на алтаре со свечой твердит об обратном, 一 он прокряхтел, но все же выдавил севшим голосом:

一 Кровь врага тебя излечит,

Коль вошел, то будешь жив.

Не умрешь и не воскреснешь –

Так спасает кровь родных.

一 К чему эта лирика?

一 Когда я вошел в библиотеку, то выжил лишь благодаря тебе, знаешь об этом? Ты первая, кто открыл эту дверь, ты оставила свой след там, и потому я смог пройти и восстановить прежнее обличье библиотеки. И это неспроста: у нас одна кровь. Мы дети великого мага Раскола, Анна. И если его сила все‑таки что‑то весит в этом мире, мы с тобой владеем несметным могуществом. Так почему бы его не приумножить, а?

Но Анна не проронила эмоций:

一 Надеюсь, ты пойдешь на поправку. Я загляну вечером.

Она кивнула Тензе и, дотронувшись до Кейры, вышла из комнаты. И ясные широкие глаза девушки вселяли надежду, что ее наивная вера в улучшение все же оправдает себя.

 

* * *

Внутри шара было дерево. Пышное, ветвистое, с могучим стволом и цветными листьями. Иллюзорными, конечно, но точь‑в‑точь повторяющими знак амазонки на моем предплечье.

Ночью оно тускнело, над ветвями мерцали едва заметные огоньки, и я засыпала в покое. А утром шар будто разгорался силой нового дня, и дерево наливалось яркими цветами: желтым, коричневым и сотней оттенков зеленого. Иногда на его поверхности выступали символы: буквы и незнакомые знаки, но из всего, что мне довелось увидеть, я смогла собрать лишь одно слово: «Оррсан».

Боже… даже после смерти Вилорма я не могла быть ей.

一 Он точно умер? 一 Я отвела взгляд от шара и посмотрела на Эррэйю. Она до сих пор вводила меня в курс дела и по большей части руководила жизнью в лагере: снаружи я появлялась редко.

Ее щеки порозовели, глаза горели, из‑под нагрудника выглядывала цветная, с вышивкой, сорочка. Прикрывала округлившийся живот. Девушка мягко ответила:

一 У него не было шансов выжить, госпожа. Но признаться честно, мы не проверяли. Пришлось уходить в спешке.

一 Понимаю. Спасибо. 一 Я опрокинулась на спинку кресла и закрыла глаза. С Эррэйей я могла чувствовать себя в безопасности. 一 Что с Изицией?

一 Мы приковали ее к столбу возле главного костра, как вы приказали, но она по‑прежнему молчалива.

一 Остальные понимают ее вину?

一 Безусловно. Никто из амазонок не поддерживает ее стремлений погубить вас…

一 Тогда почему я так долго не просыпалась?

一 Госпожа? 一 Эррэйя подошла и села передо мной на колени. 一 Вероника… пойми, что после битвы лагерь погрузился в хаос, многие требовали показать тебя, не верили, что ты живая. Я взяла бремя правления и поручила основные дела всем, кому верила. Изиция была в их числе. В конце концов, она выходила Анну…

Я вздрогнула, Эррэйя обхватила мои ладони:

一 Я не знаю, злой умысел она несла или была неосторожна, но твоя рана загноилась. Три месяца ты была в беспамятстве, но, думаю, что при желании Изиция могла погубить тебя гораздо раньше. Твоя жизнь была в ее руках, пока я решала другие дела.

一 Да, Эррэйя, да… я понимаю. 一 Я отвела взгляд. 一 Освободите ее завтра. Объяви, что это моя милость. Я жива и могу принимать решения.

一 Как прикажешь.

一 Этот шар… он давно начал светиться? 一 Я перевела взгляд на стол, где с каждым мгновением шар становился ярче.

一 С твоим пробуждением, Вероника. Я принесла его… не знаю, для чего. Но ты его оживила, или… он тебя?

Картинка внутри шара сменилась. Теперь там возникли горы. Но очертания ветвей по‑прежнему прослеживались: словно эти ветви были основой всего, словно корни этого дерева прорастали внутрь меня, и я крепла. И чем ярче становилось свечение, тем яснее я чувствовала силу.

一 В нем жизнь, Эррэйя, 一 сказала я скорее для себя. 一 Наше начало. Амазонки 一 это женщины, которые несут смерть, но так было не всегда. Вспомни предания: нас называли дриадами 一 лесными девами, дарующими жизнь. Сама природа питала нас, поэтому наше племя существует четыре сотни лет. Мы живем.

一 О чем ты? 一 Девушка дернула мою руку, и я повернулась к ней. 一 В наших жилищах мечи и доспехи, мы лишены любого комфорта, соблазняем, чтобы убить. Вот наша суть.

一 Это ложь. Не об этом ли говорят твои лучистые глаза? 一 я улыбнулась. 一 Мы навязали себе этот путь. Да, мы вынуждены были защищаться, мы вынуждены были скрываться и держать под контролем обстановку в лесу, чтобы выжить, но теперь опасность миновала. Мы не должны следовать старым традициям, мы должны нести жизнь.

Шар отозвался легким поскрипыванием, будто в нем происходили какие‑то процессы, и картинка вновь сменилась: теперь там не было ничего определенного, туман, очертания замков, прозрачные силуэты и образ дерева внутри.

Я посмотрела на предплечье: точь‑в‑точь. Это знак амазонок. Знак жизни. Как мудрая вековая ива на границе нашего лагеря. Неспроста она здесь, это наш символ.

一 Ты заблуждаешься, Вероника. 一 Эррэйя отпустила мою руку и выпрямилась. 一 Опасность не миновала, она лишь укрылась под снегом. Черный Орел после смерти Вилорма не пустует: там сейчас господствует Уркулос. Он пытался пройти сквозь метели, но терпел неудачи, зимой что‑то нас защищало, иначе мы бы не выстояли. Но теперь ему ничего не мешает напасть.