Не говори, что всё пропало

– Чего задумалась? – присела на соседний стул Танька.

– Да всё об одном и том же, – вздохнула Ирина. – О деньгах.

– А, что о них думать? Тут, думай – не думай, в кармане не прибавится.

– Тебе, Тань, хорошо говорить. Ты не замужем, детей нет, живёшь с папой и мамой. А у меня семья, сын, муж не работает. Как выживать – ума не приложу.

– Может, стоит в эту «Селенгу» вложить? Говорят, что откат неплохой получается.

– Да, было бы что вложить! Тут не знаешь, что на завтра приготовить!

– Расслабься. Хочешь, обрадую?

– Чем же?

– После обеда зарплату давать будут.

– Да ты что? Всю?

– Разогналась. Только за сентябрь.

– А за октябрь?

– Потом, как‑нибудь. Говорят, может, недели через две.

– Да через две недели уже за ноябрь пора получать.

– Ты это не мне говори. Ну, что? Может, в забегаловку после уроков? Посидим, по палочке шашлычка под кружечку пива перехватим.

Ирке так захотелось шашлык, что, даже, запах его ощутила, а рот наполнился слюной. Пришлось собрать всю свою волю в кулак.

– Нет, Танюша, не могу. Я, раз зарплату дадут, сразу в магазин. Надо что‑то домой купить.

– Да не жмись ты! Сказали же, что через две недели ещё дадут!

– Нам сентябрьскую сколько времени обещали? Тоже, ведь, говорили, то через неделю, то через две. А дали только сейчас. Мне ещё долги раздать, так, вообще, что останется?

– Вот‑вот, – наливая из электрического чайника себе в чашку кипяток, согласился физрук Миша. – Я, тоже, не верю, что следующую получку так быстро дадут. Хорошо, если к Новому Году за октябрь получим.

– Было бы, куда уйти, давно бы уволилась, – безапеляционно заявила математичка Ольга Петровна.

– Ой, Олечка Петровночка, – засмеялась трудовичка Леночка, симпатичная девушка с чересчур броским макияжем. – Вам бы, хоть, тут до пенсии доработать. Куда ещё увольняться?

– И как тебе не стыдно такое говорить? – покачала головой математичка.

– Ну а что? Я не права, что ли?

– А я думаю, что никуда из школы уходить нельзя, – авторитетно заявил Миша.

– Почему? – удивилась географичка Инга Савельевна, как раз, зашедшая в учительскую и поймавшая конец разговора. – Откуда такая преданность педагогике?

– А дело не в преданности. Вот, смотрите, кто раньше в шоколаде жил?

– Кто?

– Сварщики, каменщики, столяры, бетонщики, токари. Ну, ещё конструкторы, там, разные, изобретатели. Верно?

– Может быть.

– А сейчас, кому они нужны? Производства позакрывались, заводы стоят, строительство не ведётся. Сейчас в фаворе торгаши, финансисты и юристы. Вот, кто‑нибудь из вас, сможет так радикально поменять профессию?

– Ну, – закатила красивые глазки Леночка. – У меня соседка денег подзаняла и в Китай за шмотками махнула. Сейчас на базаре стоит, торгует.

– А ты чего не торгуешь?

– Откуда у меня такие деньги? Да и не займёт мне никто. И, потом, ты представляешь меня возле шмоток на базаре?

– Вот, видишь! Да я не о том. А, если, завтра опять всё переменится, торгаши, финансисты и юристы окажутся даром никому не нужны, и на первый план выйдет что‑то другое?

– К чему ты клонишь? – поинтересовалась Танька забирая у Мишки чашку с чаем и делая глоток.

– А, к тому, что такие профессии, как учитель и врач никогда не станут ненужными. При любом строе, при любых изменениях учить и лечить будет актуальным.

– Ещё бы платили хорошо, – фыркнула Ольга Петровна.

– Наверное, когда‑нибудь, и зарплата будет хорошей.

– Ага. Мечтатель. Ты и за этот мизер неплохо справляешься и никуда уходить не думаешь. Зачем же тебе повышать тогда?

 

Вечером, придушив недрогнувшей рукой жабу в душе, Ирка купила лишний окорочок и бутылочку дешёвенького вина. Всё‑таки, первая зарплата. Да и, давненько они с мужем не отдыхали вот так. Один окорочок сразу пошёл в суп, а второй – на сковородку. Конечно, безумная расточительность, но побаловать себя захотелось. Вопреки ожиданиям, Игорь не обрадовался, а помрачнел ещё больше. Уложив Сёмку, они собрались на кухне и, вдыхая аппетитный запах, доносящийся из сковородки, посмотрели друг на друга.

– Ты, вроде, не рад, – наконец, нарушила молчание Ирина.

– Да нет, рад, – Игорь открыл форточку и закурил.

Вобще‑то, они давно, ещё, когда родился Сёмка, договорились, что муж курит на балконе. Но, тут, она решила не заострять на этом внимания, чувствуя, что Игоря что‑то гложет.

– Откуда, тогда, такое кислое выражение на лице?

– Не люблю жить за чужой счёт.

– И за чей же счёт ты живёшь?

– За твой.

– А, с каких пор, я тебе чужой стала?

– Не цепляйся к словам. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

– Я не понимаю, что ты имеешь в виду. У тебя сложилось так, что ты остался без работы? Бывает. Но, мы же одна семья. И, всё равно, мы бы не смогли работать вдвоём. Куда бы мы Сёмку дели бы? Твои родители за городом живут. Отвозить его туда – не вариант. А моя мама, вообще, далеко. Я сидела дома, пока у тебя была возможность зарабатывать. Сейчас есть возможность зарабатывать у меня. Немного, но, хоть, что‑то. Появится у тебя возможность обеспечивать сеимью – уволюсь и буду сидеть с ребёнком. Не понимаю, в чём трагедия? Мы не побираемся, живём и выживаем. Спасибо твоим, тоже помогают. Так живут многие. Не надо отчаиваться.

– Всё равно обидно.

– Ну, обиду к делу не пришьёшь. Главное, что ты не запил, как Генка с пятого этажа. Да и, не только, он. По двору вечером пройти страшно от алкашей. А, ведь, это были нормальные мужики совсем недавно. Просто, они потеряли смысл жизни. А у нас он есть. Это наша семья и наш сын.

– Наверное, ты права.

– А, раз, права, тогда, открывай бутылку и наливай. Первую зарплату отметить нужно.