(Не) верный муж
Мужчина, который вчера чуть не сунул хозяйство в рот секретарши прямо у меня на глазах. Эта картина до сих пор стоит перед глазами.
Отворачиваюсь к окну, чтобы хоть как‑то успокоиться, собраться с мыслями, решить, что со всем этим делать.
И тут мне прилетает от Айка:
– Омлет тонкий, как блин. Ты что, не могла сделать пышный? Хоть чуть постаралась бы.
Его замечание коробит.
Нет, ну ни фига себе!
Я смотрю на него и обалдеваю от его наглости. Он вчера такое учудил, даже не извинился. Я проглотила обиду, приготовила ему завтрак, и он же еще недоволен!
Самое смешное – еще вчера я бы, может, даже начала оправдываться, ведь забыла погреть его тарелку, прежде чем положить на нее омлет.
Пока силюсь ответить, меня отвлекает дочка:
– Мам, где масло? Хочу тост с маслом и вареньем.
Смотрю на стол – и вправду забыла масло.
Встаю, иду на кухню, приношу масленку.
Пока намазываю тост для Лианы, Давид говорит:
– Мам, чай горячий, принеси другую кружку, чтобы перелить.
Вручаю тост Лиане, иду на кухню за новой кружкой. Прихожу, ставлю ее перед сыном, а он выдает:
– Ой, уже остыл, не надо. Принеси мне лучше печеньки.
Снова иду на кухню, хватаю контейнер с печеньем, которое испекла вчера для дня рождения.
Когда возвращаюсь в гостиную, меня добивает Айк:
– Какая‑то ты несобранная в последнее время. Неужели нельзя сразу накрыть на стол так, чтобы не бегать туда‑сюда? Не сложно же.
С обалдевшим видом сажусь за свое место, даже не нахожусь, что ответить. Точнее, ответов на языке вертится много, но ни один при детях не произнесешь, ибо все матерные.
Молча беру кружку с кофе, делаю глоток. Но, как и вчера, вкусовые рецепторы будто отключаются – не ощущаю ничего.
Разом как‑то наваливаются воспоминания о том, сколько раз повторялась подобная картина. Носишься из кухни в гостиную как угорелая. Члены семьи постоянно что‑то просят. А когда сама садишься завтракать, остальные успевают поесть. Мало этого, так домочадцы еще и чем‑то недовольны, высказывают претензии.
Когда я стала для своей семьи прислугой? Ладно дети, они еще маленькие…
Или не ладно? Давид, например, вполне способен сам сходить за кружкой.
– Давид, Лиана, возьмите свои тарелки и отнесите на кухню, пожалуйста, – прошу их.
На меня тут же устремляются две удивленные моськи. Не ожидали подобного, это точно.
– Мам, я опаздываю в школу, – буркает Давид. – Почему я должен убирать?
Строго на него смотрю, всем видом показываю, что я серьезно.
Он к моим строгим взглядам не привык. Корчит недовольную мину, но берет тарелку, кладет на нее столовые приборы и уносит.
– Я тоже уберу, – кивает Лиана.
Хватает свою тарелку, напрочь забыв про вилку, и с важным видом несет ее на кухню. Потом шмыгает наверх.
Едва дети уходят, муж впирает в меня гневный взгляд.
– Я ждал тебя вчера ночью. Объясни русским языком, почему ты не пришла?
– Мне еще надо объяснять? – смотрю на него с обидой. – Ты не помнишь, что вчера было?
Лицо Айка резко грубеет. Он плотно сжимает зубы, поигрывает желваками.
– Мария, оглянись вокруг, – он обводит взглядом гостиную. – Вот это все обеспечил тебе я. Неплохо, да?
И вправду оглядываю гостиную.
Она у нас шикарная: просторная, светлая, обставлена со вкусом.
Я шила серебристые занавески, которые висят на окнах. Лично выбрала каждый предмет интерьера, старалась найти гармонию, идеальное сочетание серого и синего. Как рабыня Изаура, ежедневно прибираю здесь и в остальных комнатах.
Но да, оплатил все это мой супруг.
Он тем временем продолжает.
– Ты, моя дорогая, расслабилась. Если ты думаешь, что можешь устраивать мне на пустом месте бунты, то нет, я этого не допущу. Мотать себе нервы из‑за ерунды не позволю. Бабские истерики оставь при себе. Это последняя ночь, которую ты провела не в нашей спальне. Ты должна спать со мной. Всегда! Я глава этого дома. Ты должна меня уважать и слушать.
От его тирады у меня начинается нервная почесуха и прорывается истерический смех.
– А правую почку я тебе не должна?
– Ты почему мне хамишь? – он злится еще больше.
– Потому что ты обалдел! – шиплю на выдохе. – Ты обнаглел в край, Айк!
– Закрой рот, – цедит он и пристально на меня смотрит.
От подобной грубости я немею.
Айк продолжает тем же тоном:
– Если я еще хоть раз услышу от тебя что‑то подобное, заберу у тебя карту. Неделю походишь с пустым кошельком, прочувствуешь, как оно, может начнешь ценить. Ты все поняла?
Раньше Айк никогда не позволял себе попрекать меня деньгами.
– Что? – Сижу с отвисшей челюстью.
Айк не отвечает мне.
Молча встает и уходит.
Я же остаюсь на месте, через пару минут слышу, как хлопает входная дверь. На улице раздается звук мотора. Муж уезжает на работу.
У меня трясутся руки, ничего не могу делать. Нет сил, даже чтобы встать и прибрать со стола.
И что, теперь у нас с ним будут такие отношения? Он делает что хочет, а если мне что не по нраву, станет шантажировать меня деньгами? Где тут любовь? Уважение? Я его должна уважать, а меня не надо?
Самое печальное, наши отношения стали такими не сегодня. Да, Айк всегда был строгим, но раньше ничего подобного себе не позволял. А впрочем, в последние годы он в принципе вел себя слишком высокомерно. И я все сносила. Зачем?
Я так не могу.
Я так не хочу!
Достаю из кармана домашнего платья телефон и набираю номер психологической помощи.
– Мам, ты как? Как давление?
