Неомаг

После того как я напился, Дед, кивнув мне на топор и на колоду для колки дров, похожую на плаху, какой её показывали в исторических фильмах.

– Хочешь помыться – руби.

Я взял колун на длинной рукояти. Тяжёлый, он, тем не менее удобно лежал в руках. С трудом поставил чурбак на колоду, размахнулся, онемевшие руки разжались, и топор едва не размозжил мне голову. Ноги подогнулись, и я упал рядом с ним. Я попытался встать, но тело никак не желало принимать вертикальное положение. Краем глаза я увидел, как дед покачал головой. То ли с сожалением, то ли с огорчением. До боли прикусив губу, я опёрся на колоду и попытался встать. Получилось лишь с третьей попытки. С трудом наклонившись, поясница отозвалась ноющей болью, я подобрал топор. Ударил по полену, тяжёлый колун, прошелестел мимо, гулко ударив в колоду. Удар эхом отозвался в горящих руках. Упрямо сжав губы, я снова рубанул по проклятой деревяшке. С сухим треском полено развалилось на две части. Остальное я помню смутно. Я рубил и рубил, периодически падал, лежал, приходя в себя, поднимался. Чувств не осталось, мыслей тоже.

Дед остановил меня только тогда, когда, в очередной раз, промахнувшись по полену, я раз за разом дёргал топор, не в силах вытащить его из колоды.

– Хватит, Странник, хватит. Пошли. – Он отцепил мои окровавленные руки от топорища и подхватил, когда я без сил начал кренится в сторону земли.

Как он меня мыл, я не помню. В памяти остались лишь плеск воды, льющейся на каменку, да шипение пара.

Утром я не мог подняться на ноги, до тех пор, пока Дед не вылил на меня пару вёдер родниковой воды. Ломило всё тело. Болели руки, болели ноги, но больше всего болели содранные накануне ладони и поясница. Ладони старик, ещё вчера промыл и намазал какой‑то дрянью. Утвердившись на дрожащих ногах, я побрёл вслед за Учителем.

Так продолжалось неделю. Подъём. Поле. Косьба. Возвращение. Пилка. Рубка. Баня. К концу недели я уже кое‑как самостоятельно добирался до бани и там валился на полку, наслаждаясь расслабляющим теплом. Дед сначала распаривал меня, потом прохаживался по телу веником, а затем долго мял и растягивал меня. После бани он отпаивал меня горячим молоком с мёдом. Сил оставалось только на то, чтобы съесть тарелку творога и донести голову до подушки.

На седьмой день, лёжа в клубах пахнущего хвоей пара, я спросил его.

– Зачем это?

– Что это?

– Зачем я кошу, пилю, колю.

– Чтобы стать сильнее.

– Зачем мне это?

– Что, надоело? – он иронично надломил седую бровь.

– Да, надоело, я здесь не для того, чтобы физкультурой заниматься.

– А для чего ты здесь?

Меня уже начинала раздражать его манера отвечать вопросом на вопрос.

– У меня дар, я хочу управлять им.

Тут он расхохотался и долго смеялся, тряся седой гривой.

– Управлять даром? – отсмеявшись, повторил он.

– Да, управлять даром, – рассердившись, я сел на лавку, сверля его взглядом.

– Даром ты будешь девок за амбаром, за умение управлять, надо заплатить. И цена эта высока. Как ты будешь управлять своим разумом и чувствами, если ты с телом совладать не можешь? – Он придвинулся ко мне вплотную.

Его глаза, обычно голубые, потемнели, стали почти фиолетовыми, я хотел отвести взгляд и не мог.

– Ты можешь по желанию изменять размер зрачка, не чувствовать холод и жару? Контролировать дыхание, уряжать его до 2‑3 циклов в минуту, долгое время быть неподвижным и не чувствовать дискомфорта? Это всё лежит в области физиологии. А ты хочешь управлять бессознательным, тонкими механизмами, которые неизмеримо сложнее, чем человеческое тело, – закончив говорить, он отпустил мой взгляд, чему я был несказанно рад.

– Овладей простым. Построй фундамент, а стену и крышу оставь на потом.

Я провёл у него год с небольшим. Первый месяц я только и делал, что косил, пилил и рубил. Со временем я мог весь день заниматься этим и не уставать. После разговора в бане мы практически не разговаривали. Дед говорил что делать – я делал. Поправлял меня, если я ошибался. После того как я окреп, раз в неделю, он стал добавлять новые упражнения, не отменяя старые, лишь сокращая на них время.

Первым добавилась работа с дыханием. Потом пришло время растягивающих упражнений, упражнений на расслабление, на баланс и реакцию. Через три месяца после моего появления Дед стал учить меня владеть палками разной длины, борьбе и ударной технике.

Так что первые полгода всё моё время, так или иначе, занимали физические упражнения. Только когда я окреп и начал чувствовать тело, пришло время для иных занятий…

 

Максим смотрел на светлеющее небо.

– Теперь понятно. А я‑то всё носом перерыл, куда выпал год из твоей биографии. Был человек – жил, ел‑пил, а потом хлоп, – Иван хлопнул в ладоши, – и нет его. А потом бац, – он развёл руки, – и опять появился. Где был, что делал? Никто ничего не знает. А потом опять раз и исчез. Не исчез, конечно – умер, а вместо него другой появляется из ниоткуда, а до этого – этот, вновь появившийся, пропавшим без вести считался. Вот как, друг Максим.

– Досье на меня собрали? – Максим тоже поднялся, чувствуя, как закипает в груди гнев.

– Ты не обижайся, Максим, мы контора серьёзная, должны знать, с кем имеем дело. – Иван примирительно похлопал его по плечу.

– Значит, контора! – Максим зло ощерился.

– Ты не пытайся меня поймать, это просто оборот речи. Всё я тебе расскажу, всё. Только ситуацию для себя окончательно проясню и расскажу, – ни на раз не смутился тот.

– Какую ситуацию?

– Ситуацию с тобой, Максим, или же всё‑таки Пётр?

Эти слова неожиданно успокоили Максима. Хоть на деле должны были заставить потерять равновесие. Слишком хорошо он выучил уроки Деда, да и потом учителей хватало. Хороших учителей.

– Нет, Пётр давно уже мёртв, – Максим покачал головой и рассмеялся, – ну, проясняй.

Но Иван свет Петрович прояснять не захотел.

– Всему научился? – задал он новый, неожиданный вопрос, в который раз сменив тему.

– Как раз нет. Всё сложнее. – Максим замолчал, тщательно подбирая слова.

То, что до этого он рассказал, было так – мелочь. Всё остальное, что он мог поведать, было секретом, причём секретом не его. И тут со словами надо быть осторожней.

По сути, он не знал ни кто такой Иван, ни кого он представляет. Так что все карты были на его стороне. Почти все, поправил себя Максим, кое‑какие козыри и у нас в рукаве припрятаны. Не стоит забывать и о Джокере, который есть в каждой колоде, а также о том, что оный, при должном умении может стать любой картой.