LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Неомаг

– Ага‑ага, – Максим, покивал, – вот и я о том же, – он снова надел очки и привычным жестом среднего пальца, вдавил дужку в переносицу, – я мелко плаваю и вам неинтересен.

– Значит, отказываетесь? – теперь говорил «второй».

– Значит, отказываюсь, – он развёл руками.

Не прощаясь, «первый» и «второй» синхронно встали, одёрнули брючины и, развернувшись, направились к ожидавшему их «мерседесу». Как только машина, скрылась за поворотом, Максим выдохнул и вытер вспотевший лоб. Машинально поднеся чашку ко рту, он глотнул кофе.

– Фу ты, чёрт, – резко вскочив, он выплюнул теплую бурду. Максим терпеть не мог растворимый кофе.

Всё было плохо. Он не чувствовал тех, с кем беседовал, то есть совсем не чувствовал, словно беседовал со стеной, а не с людьми из плоти и крови, а это было плохо, очень плохо. Для него плохо. Впрочем, он и не пытался их глубоко «щупать». Может быть, это было напрасно, а может быть, и нет. Но, так или иначе, эти «двое из ларца, одинаковы с лица» ему не понравились.

 

Часть 1.

Глава 1.

Начало маятника он банально прозевал, хотя если по совести то не прозевал, просто откат начался не вовремя. Обычно такие дестабильные состояния, наступали чётко два раза в год – летом и зимой, плюс‑минус несколько суток, и длились 4–5 дней. Зимний – приходился на новогодние праздники, летний – на начало июня. Загодя чувствуя приход маятника, Максим входил в него подготовленный. Зимой – затаривался водкой и пил беспробудно в квартире. Пил зло, жадно, так чтобы не встать и ничего не помнить. Летом брал спальник и уходил в лесную глушь, туда, где не встретишь людей. Так продолжалось последние восемь лет.

И вот середина августа и снова она – сводящая с ума депрессия. Может, он слишком много сил вложил в амулет, а может, не надо было искать эту треклятую «бэху». Но скорее одно наложилось на другое. Отложить создание амулета он не мог, внутри грызло и свербило – делай‑делай, а своему внутреннему голосу Максим доверял. Точно так и вышло. Как только он взялся за дело, звенящая пустота в животе растаяла как первый снег под лучами солнца. Отказаться искать тачку, он тоже не мог, один раз уже отказал, второго могли и не простить. Тем более, никаких объективных причин для отказа не было. Это как раз его профиль – пропавшие вещи.

Началось всё с боли, которая возникла в правом виске, и свинцовыми толчками распространилась на всю голову. Следом пришла тошнота и ломота в суставах. Чувствуя заранее приход отката, он за неделю плавно входил в голодовку и ограничивал социальные контакты. Попросту отключал телефон и запирался в квартире, и к началу маятника приходил с пустым желудком, звенящей от одиночества головой и батареей водочных бутылок в холодильнике.

В этот раз всё было не так. Первый приступ боли скрутил его сразу после ужина. Яблоко – свежее, хрустящее блестящим сломом, вышло из него быстрее, чем дошло до желудка. Кости скрутило так, что он, не удержавшись на ногах, упал на кафельный пол, больно ударившись коленями. Эта, другая боль, немного отрезвила его, и он смог переползти в комнату.

Следом за приступом боли его сознание затопили голоса. Бубнящие, перебивающие друг друга, с шёпота срывающиеся на визг. Максим вцепился в кулак зубами и грыз его, болью и медным вкусом крови отгоняя дикий шум в голове. Голоса отступили, но ненадолго. То были не слуховые галлюцинации, в просторечье именуемые глюками. А обострившиеся до предела чувства, доносившие до него жизнь соседей, всю их радость и чаянья, но больше боль, страх и ненависть – весь ментальный мусор, годами копившийся в головах.

Покупая квартиру, он, зная об этом, специально приобрёл жильё максимально далеко от центра, в так называемой зелёной зоне. Долго и придирчиво выбирая не столько квартиру, сколько соседей. Тогда ему показалось, что соседи – вполне приличные люди. Но сколько же оказалось грязи в этих, милых, на первый взгляд, людях. Нет, на словах всё было в порядке. Они здоровались при встрече. При наличии свободного времени были не прочь поболтать, вежливо улыбаясь при этом. Но во время приступов не помогали ни сталинской постройки дом с толстенными стенами, ни хвалёная (как его уверили строители – можно рок‑концерты закатывать, никто не услышит) звукоизоляция. Зимой он просто до бровей закачивался водкой, так что ментальный шум не проникал в его затуманенное сознание. Летом уходил в лесную глушь, где людей в принцип не было, а какая злоба и ненависть от лесных тварей? Одна сплошная благодать да позитив. За пять лет жизни в этом доме он пережил 10 маятников.

Обычно где‑то за неделю он начинал чувствовать приступ и готовился к нему, но не всегда была возможность подготовиться. За эти несколько раз, не успев вовремя закончить дела, он многое узнал из жизни соседей. Слишком много, чтобы испытывать к ним уважение. Ничего, кроме брезгливой жалости, по его мнению, они не заслуживали.

Будучи человеком предусмотрительным, он купил угловую квартиру, так что соседей у него получилось не так уж и много, но и тех, что были, ему хватило с избытком.

Сосед сверху – преподаватель ВУЗа. Мужчина, с гладким выпирающим из‑под ремня брюшком, аккуратно подстриженной бородкой и в толстых очках, любил напиваться по выходным. А, напившись, он, ненавидящий падчерицу, голубоглазую девчушку с трогательными косичками, начинал пороть её за малейшую провинность, которую часто выдумывал сам. При этом он зажимал ей рот, чтобы своими криками девочка не беспокоила соседей. Лупя по ней ремнём, сосед испытывал ни с чем не сравнимый сексуальный подъём. Мать девочки, моложавая крашенная в ярко‑рыжий цвет дама, в это время погромче включала музыку в соседней комнате. И плотно прикрыв дверь, раздевшись, ложилась на кровать. Она знала – муж, в обычное время полный ноль в плане интимных отношений, после экзекуции выжмет её досуха.

Сосед справа, толстый одышливый мужчина, с вьющимися волосами и блестящей плешью на макушке. Вежливый, производивший впечатление добродушного увальня, всегда одетый в костюм неопределённо‑болотного цвета, и с большой сумкой через плечо, был учителем в техникуме. Занимаясь любовью с женой, полной статной блондинкой, заведующей учебной частью в том же техникуме, представлял на ее месте мальчиков, видимо, своих учеников. Она же представляла себе, такое… Что по меркам Максима, было за гранью. Занимались они преимущественно анальным сексом.

Слава Богу, соседку снизу, старушку 80 с лишним лет, он не слышал. Там царила абсолютная ментальная тишина. Максим давно заметил, что от пожилых людей мысленный шум значительно тише, чем от молодняка и людей среднего возраста. С чем это связано, он не знал, может быть, страсти к определённому возрасту стихали и утрачивали свою остроту. Правда это касалась не всех стариков, далеко не всех. От соседей из дальних квартир ментальный мусор долетал сильно приглушённый, но ничего хорошего он тоже не нёс. Все те же неудовлетворённость собой и миром, секс пополам с насилием, злобой и ненавистью.

Накрывший его маятник, принёс в его жизнь, жизнь соседей. А водки, водки не было. И приходилось, лёжа ничком на полу, как попавшему в капкан зверю грызть руку, чтобы болью отвлечься от льющегося на него негатива. Помогало плохо. Он знал, надо переждать немного, приступ проходил приливами – то усиливаясь, то ослабевая. Между фазами раскручивающегося маятника было время, когда он чувствовал себя почти нормально. И сейчас надо просто перетерпеть первую волну, чтобы в промежуток сбегать в магазин за водкой. Главное – успеть до наступления фазы агрессии, когда дикая злоба поднималась из глубины души, а ярость, красной пеленой, застила глаза. Он знал, что до того как придёт злоба, у него есть время и он успеет. Магазин, торгующий алкоголем, был рядом – 10 минут неторопливой ходьбы.

Но пришедший раньше времени маятник, был с напрочь перепутанными фазами.

TOC