Непрошеные советы Веры Вонг
Согласно китайскому гороскопу Свиньи трудолюбивы, отзывчивы и всегда готовы помочь мудрым советом. К сожалению, редко кто просит у Веры доброго совета. Или даже не вполне доброго. А единственный, кому бы следовало постоянно обращаться к ней за советом, – родной сын Тилберт – этого никогда не делает. И Вера никак не возьмет в толк почему. Когда ее родители были живы, она часто приходила к ним за советом, даже если не нуждалась в нем, потому что, в отличие от сына, воспитывалась по принципу китайской добродетели[1] и знала, что, обращаясь к родителям за советом, давала им почувствовать себя нужными. Ничего, Вера заботливая мать и приложит все силы, чтобы Тилли получил все необходимые в жизни советы. Она шлет ему сообщения примерно такого содержания:
Отправлено вчера в 4.31
Тилли, ты проснулся? Уже 4.31, очень поздно. В твоем возрасте я вставала в 4 каждое утро, чтобы приготовить завтрак для папы и мамы. Чи лаи![2] Лови момент! Carpe diem! Целую, Мама.
Отправлено вчера в 19.45
Тилли, я заметила, что эта девушка @NotChloeBennet лайкнула ДВА твоих видео в «ТикТоке»! Думаю, ты ей нравишься. Я посмотрела ее профиль, и она слишком много дует губы, но, думаю, будет хорошей женой. На прошлой неделе она ходила с мамой на маникюр, значит, она хорошая дочь. Думаю, тебе нужно постучаться к ней в директ. Целую, Мама.
Вере особенно понравилось «постучаться к ней в директ», потому что она старается следить за трендами и не отставать от молодого поколения. Всякий раз, столкнувшись с непонятным выражением, она ищет его в Google и записывает значение в свой маленький блокнот.
Отправлено вчера в 17.01
Тилли, сейчас 17.00, надеюсь, ты поужинал. Твой дядюшка Лиин ужинал в 19 часов каждый вечер и не дожил до тридцати. Лучше поужинай сейчас же. Целую, Мама.
На этот раз Тилли ответил.
Тилли : Дядюшка Лиин попал под автобус. И я просил не называть меня Тилли. Берт лучше.
Вера : Не перечь старшим. Я не так тебя воспитывала. И что не так с Тилли? Хорошее имя, мы с папой долго и усердно думали, как тебя назвать, ты должен это ценить.
Тилли снова замолчал. Ну да ладно. Сейчас ей не до упрямого сына. Вера готова приступить к утренней ходьбе, а утренняя ходьба – дело нешуточное. Многие в ее возрасте сетуют на дубовые связки и негнущиеся суставы, но Вера садится на корточки без особых трудностей и может в наклоне дотянуться кончиками пальцев до кроссовок. Подростком Тилли наблюдал за ее разминкой в крайнем смятении и умолял делать это хотя бы дома, а не у всех на виду. Но правильная разминка возможна только на свежем воздухе, и вообще, Тилли следовало бы гордиться тем, что его мать подает такой хороший пример соседям.
Как следует разогревшись, Вера принимает исходную позицию для ходьбы: подбородок вверх, грудь вперед, локти перпендикулярно туловищу. Затем она пускается шагом, рассекая кулаками воздух с энтузиазмом северокорейского солдата на параде. Утреннюю прогулку Веры можно назвать не иначе как энергичной. Она как генерал на тропе войны, безжалостно подминающий под себя мили. Каждый, кому хватает глупости оказаться у нее на пути, натыкается на ее обжигающий взгляд (неразличимый под темными очками и козырьком), но Вере нравится лавировать между прохожими, поскольку это дает возможность испытать свою ловкость и скорость рефлексов.
В прошлый день рождения Тилли подарил ей умные часы, которые умеют отсчитывать шаги, но Вера не видит в этом пользы. Она и так знает в точности, сколько шагов составляет ее прогулочный маршрут от дома на пересечения Трентон и Пасифик и далее по Вашингтон, где готовятся к открытию бакалейные и сувенирные лавки: 3112 шагов. Некоторые из владельцев машут ей и здороваются, но все знают, что Вера не сможет остановиться поболтать, только не во время утренней прогулки. Однако Вера наделена безупречными манерами и поэтому на ходу выкрикивает любезности, вроде «Неплохие арбузы, мистер Гонг!» или «Наконец‑то погода наладилась, сестра Жао!».
На Вашингтон она чуть сбавляет шаг перед кафе, которое возникло здесь, как прыщ, два года назад. Его открыл невоспитанный миллениал, который даже не проживает в Чайнатауне. Всякий раз, когда проходит мимо, Вера кривит губы в усмешке и про себя проклинает кафе. Само название действует ей на нервы. «Кафе». Можно представить, какая неразбериха творится в головах посетителей. Ну что, куда сходим? В «Кафе». Да, но в какое? В «Кафе»! В КАКОЕ? Логично, что с таким названием любое кафе давно закрылось бы. Но нет, вопреки законам логики, оно не только не разорилось, но и процветает, воруя клиентов у ближайших заведений. Частенько, когда Вера сидит в своем тихом чайном магазине, мысли о «Кафе» просто отравляют ее чудесный чай. Воистину, «Кафе» с его жутко нездоровым напитком – кофе, бр‑р – это проклятье для жителей Сан‑Франциско. Нет, для всего человечества.
Перед Дрэгон‑Гейт, что на Буш‑стрит, Вера поворачивает и шагает по Стоктон‑стрит до Во‑Хэй‑Юэнь, где как раз начинает свое занятие группа по тай‑чи. Ее муж, Цзиньлон, приходил сюда каждое утро, пока с ним не случился инсульт. Он часто призывал ее присоединиться к ним, но Вера не видела смысла в тай‑чи. Слишком медленно, чтобы нести большую пользу. Эффекта примерно столько же, сколько от йоги, то есть почти никакого. Всякий раз, когда Цзиньлон заканчивал сеанс тай‑чи, Вера проверяла его пульс, и число ударов ни разу не превысило восьмидесяти. Какой в этом прок? И все же, шагая вдоль Во‑Хэй‑Юэнь, она машет группе и старается не замечать, как щемит в сердце оттого, что среди медленных людей нет Цзиньлона. Глупая женщина, конечно, Цзиньлона там нет, он в серебряной урне в гостиной, и хватит об этом.
[1] Один из главных принципов воспитания детей в Китае. Заключается в том, что дети должны уважать старших. Даже будучи взрослыми, китайцы очень ценят мнение родителей. Это касается буквально всего – от поиска работы до выбора спутника жизни. Уважение к старшим прививается с младенчества, о нем говорят в школе, пропагандируют через СМИ.
[2] Подъем! (кит.)
