Невостребованная любовь. Детство

– Трак‑то‑рист‑ка!

Николай смотрел вслед удаляющегося трактора и размышлял: «Нет, так не пойдёт. Жена трактористка, а муж конюх. Это неправильно, муж по статусу не должен быть ниже жены!»

В тот день это поле пахали ещё два трактора, на одном – Валя, на другом тракторе – тракторист мужчина. Трактористы сами следили за исправностью тракторов. И в этом деле женщины были более ответственными. Надя с подругой на своих тракторах вспахали уже пол‑поля, а мужчина никак не мог завести заглохший трактор. Девушки сели обедать, достав из сумок хлеб, молоко, варёные яйца и зелёный лук – оптимальный и вечный набор продуктов сельчан для работы в поле, на покосе, на пастбищах. Позвали мужчину присоединиться к ним и отобедать за компанию. Тракторист подал знак рукой, что обедать не станет. Нервы мужика сдали, и он, схватив руками через штаны член, стал трясти им перед трактором, прогнувшись назад. Потом стал делать характерные движения задом вперёд и назад. Девушки покатились со смеху, хорошо, что тракторист со своим непослушным трактором был не ближе тридцати метров от девушек, от отчаяния он не видел и не слышал их смеха, иначе и они могли попасть под горячую руку распсиховавшегося мужика.

– Вот у нас мужики пошли, хреном трактора пытаются завести, – сказала Валя.

– Видать сильно длинный и кривой! – смеялась Надя, раскладывая продукты на расстеленное на траве полотенце.

– Интересно, как он в отверстие для кривого стартёра хочет засунуть свой хрен?

– Ужмёт до нужной толщины, – продолжала смеяться Надя.

– Интересно, а у других мужиков такой же длинный? – нарочито с серьезным видом, спросила Валя.

Девушки, смеясь, всё язвили и язвили и совсем не заметили, что сзади над ними стоит бригадир и управляющий отделением, дядя Андрей.

– Приятного аппетита! – сказал управляющий.

Девушки вскочили на ноги и, сгорая от стыда, одновременно едва выдавили из себя:

– З‑зд‑драв‑ст‑вуй‑те.

Многие годы девушки будут краснеть при встрече с этими мужчинами, перед которыми они так глупо опозорились. Ладно бы были уже бабами, но девушки! Подобные темы для незамужних девушек в русских сёлах были под запретом.

Николай был хорошим конюхом, очень любил лошадей, понимал и умел с ними ладить. Не было ни одного жеребца или кобылы в округе, с которыми он не справился бы: ни объездил бы, ни укротил, ни подчинил бы своей воле. Он поспешил вернуться к своему табуну лошадей, который в очередной раз оставил без присмотра, желая отыскать девушку, в которую влюбился с первого взгляда. Вечером, вернувшись с табуном в село, обратился к председателю колхоза с просьбой направить его на учёбу на тракториста.

– Давно бы так, а то всё никак со своими лошадьми не хотел расставаться! – обрадовался председатель.

Николая направили учиться в соседнюю область в ту же МТС, где ранее учились Надя и Валя. Инструктором у него стал тот самый парень, которому Надя тоже нравилась.

– Забавно, – ты Николай и я Николай, и фамилии у нас похожи, ты Грехов, а я Граханов.

Представляясь, сказал инструктор, протянул руку Николаю и приступил к обучению своего нового ученика. Николай Грехов. всё схватывал на лету, а ремонтировал трактор так, как будто всю жизнь занимался этим. Через неделю он сдал экзамены и получил удостоверение машиниста‑тракториста. За эту неделю парни подружились. Николай‑инструктор был высоким, но «тонкий в кости», с узкими плечами, с пышной шевелюрой почти чёрных волос, больше походил на городского неженку, чем на деревенского парня. Его чёрные глаза смотрели лукаво, искоса. Николай‑ученик, напротив, был ниже своего тёзки почти на голову, но, как говорят: косая сажень в плечах, при этом с тонкой талией. Волосы были прямые, темные, смотрел открыто своими карими глазами прямо в глаза собеседника, чувствовалась сила характера и физическая сила в каждом его движении.

Вместе с Николаем инструктор обучал ещё одну девушку. Девушка не сводила с нового ученика глаз, но влюблённый Николай перестал быть ловеласом и не обращал внимания на девушку. Николай Грехов понимал, что Надя, вероятней всего, училась на права тракториста здесь же и, возможно, у этого самого инструктора.

– Хорошая у тебя работа и будущие трактористочки тоже хороши.

– Бывали и краше.

– Да? Краше вообще или конкретно кого имеешь в виду?

– Да как сказать, – замялся инструктор.

– Да скажи так, как есть, – Николай Грехов старался скрыть личный интерес, типа просто поддерживает разговор.

Николай Граханов вздохнул:

– Была тут одна, она мне ещё пацанкой приглянулась. Да дикая, как кошка.

– Тем интересней укрощать, когда дикая!

– Она очень серьёзная, от своих нравственных принципов не отступает. Ну, я имею в виду: ошибок не прощает.

– Ошибок? О, как далеко зашло! Да ты влюблён, брат!

– Да, сам не пойму – из головы не выходит. Была бы там дочь комиссарская, а то сколько раз видел, всё в одном брезентовом сарафане ходит. А корчит из себя какую‑то принцессу недоступную.

Это и хотел узнать Николай Грехов и был доволен, что Надя не принимает ухаживание Николая Граханова. Он решил: мешкать не следует, надо активней пытаться увлечь девушку, пока такие, как тёзка, не увели её у него.

Николай после возвращения в свой колхоз сразу же приступил к вспашке полей. Это означало, что пока не кончится осенняя страда, он не сможет встретиться с любимой. Трактор – не кони, поближе к её селу не подгонишь и без присмотра не оставишь, быстренько не поскачешь повидаться с ней.

Надя с братом условились, что для бани воду будет носить Витя, а для нужд дома и на питьё – Надя. Брат был уже достаточно большой и мог взять носку воды полностью на себя, но Надя любила носить воду. Не считая дороги до работы и обратно, да до избы деда с бабкой, это была её единственная возможность выйти на улицу, не привлекая придирчивых глаз односельчан. В субботу, как обычно, брат втихаря улизнул из дома, и воду в баню после работы пришлось носить Наде. Воду носили из колодца, который находился в мерах ста от их избы.

Колодец был глубоким, ведро за дужку крепилось к цепи, выше шла верёвка. Деревянный вал, на котором вся эта привязь была намотана, был достаточно внушительной толщины, из‑за чего было сложно его крутить рукояткой в виде зигзага с двумя прямыми углами. Нельзя было просто отпустить ведро, как это делалось на неглубоких колодцах – там пустому ведру было позволительно с грохотом лететь вниз. Здесь цепь, в силу своей длины и тяжести, опережала ведро в свободном падении и разматывалась с такой силой и скоростью, что могла не только повредить ведро и верёвку, но и вал, и столбы, на которые он крепился. Спускать ведро надо было, вращая рукоять в обратную сторону, стараясь не выпустить её из рук. Чем ниже ведро, тем сложней было удержать рукоять. Не дай Бог, зазеваться, в таком случае рукоять начинала вращаться с такой скоростью, что становилась смертельно опасной, если заденет человека. С другой стороны, когда поднимаешь вёдра полные воды наверх, чем больше диаметр вала, тем быстрее наматывалась вся привязь и, соответственно, быстрее поднималось ведро.

Девушка спокойно опускала ведро в колодец и не заметила, как кто‑то подошёл сзади.

– Здравствуй!