Невостребованная любовь. Детство

– Так соберёшься, – надулся, как мышь на крупу, брат.

– Брось, не переживай. Меня никто не сватает, – утешала его сестра.

– Долго, что ли, посватать?

– Витенька, если я когда‑нибудь выйду замуж, мы с тобой не расстанемся, мы по‑прежнему будем жить вместе. Я тебя не брошу.

– Правда? – обрадовался Витя.

– Правда, – Надя обняла брата и пошутила. – Ну, если только ты сам не женишься.

– Не смеши, я ещё маленький.

– Ну, какой же ты маленький? Ты в этот учебный год заканчиваешь семилетку, поедешь в город учиться и не я, а ты бросишь меня.

– Только пока учусь, – подумал братик и добавил. – Ну, потом в армию схожу.

– Значит, договорились? – сестра протянула брату правую руку.

– Договорились! – согласился брат и крепко пожал руку сестре.

– Ты почему отказался на гармошке сыграть? – спросила сестра.

– Аха, понравится ещё, будет каждый день тут приезжать! – опять надулся брат.

– Ты что, ревнуешь? – засмеялась Надя.

– Вот ещё, надо мне, – отвернулся Витя.

Утром Надя шла на работу и услышала за спиной:

– А что ты думала? Такая же, как мать будет: то один от колодца провожает, то второй дома сидит дотемна!

К Наде подошла подруга Валя и с довольным видом спросила:

– Лонысь, говорят, к тебе парень приезжал?

– Откуда ты знаешь? – удивилась девушка.

– Мы же в деревне живём, – засмеялась подруга.

– Просто человек по делам заезжал.

– Что же это за дела такие, что их два часа делать надо? Да ладно. Я рада за тебя. Брось краснеть.

Вале нравился Николай Граханов, она понимала, что Надя нравится ему больше чем она, и ревновала его к ней. Поэтому искренно обрадовалась, что у подруги появился поклонник.

Долга была зима, Николай Грехов раз в неделю, а то и раз в две приезжал на своём жеребце к Наде. Николай видел, что Надя была рада видеть его, он обнимал свою избранницу, трепеща от желания, а она всё твердила:

– Не спеши. Витя закончит школу, уедет, тогда и поженимся.

В один из солнечных дней Надя вновь услышала топот копыт у ворот, выглянула и увидела лошадь запряжённую в сани‑розвальни и девушку в пальто. Девушка зашла без стука в избу:

– Я хотела бы посмотреть на Надю Вишнякову.

– Это я, – ответила хозяйка.

Девушка взглядом смерила её с ног до головы:

– Ты? Слушай, а ты не врёшь? Щё же, щё же еко‑то! На самом деле, это ты?

– В любом случае я – это я, – спокойно ответила Надя.

Девушка рассмеялась:

– Ну, да. Только скажи мне, щё он в тебе нашёл?

По говору Надя поняла, что девушка из того же села, что и Николай, а по поведению, что она её соперница.

– Наверное, то, что не смог найти в тебе!

Надя увидела насколько сильно задел соперницу её ответ. Та едва сдержалась, чтобы не кинуться на Надю, но всё‑таки вовремя остановилась и засмеялась:

– Щё такого может быть в тебе? А, ну да – сарафан! Эксклюзивная вещь! Ни у кого такого нет! А я, наивная, надумала его ревновать. Тут ревновать‑то не к кому. Не знаю, щё у вас с ним, а мы с Николаем живём.

Гордо развернулась, сплюнула на пол, вышла из избы, не закрывая за собой дверь, подошла к лошади, отвязала её, села в сани и поехала прочь. В последние месяцы у Нади, словно крылья за спиной выросли, а эта девушка их подрезала…

В зимний период некоторые трактористы занимались профилактическим ремонтом тракторов, сеялок, косилок и тракторных граблей. Некоторых переводили на время в скотники, ибо в отличие от летнего периода, скот не пасся, а стоял в базовках‑коровниках. Надо было возить корма, кормить скот, гонять табуны на двухчасовую прогулку и на водопой, привозить с сенохранилищ‑сенотока сено, чистить коровники – скотников требовалось больше. Девушек‑трактористок, как правило, переводили в телятницы или они работали в овощехранилищах, перебирали овощи, удаляли гниль, отбирали на семена картофель и т. д. Каждый колхозник был универсальным работником, компетентен в любом деле и невероятно работоспособен. Его в любой день могли послать выполнять ту работу, которая на данное время была более важна. Надю и Валю направили на работу в телятник.

Надя пришла в телятник, повесив голову, пряча глаза от посторонних. Подруга сразу это заметила. Она растапливала печь, надо было греть поило для телят и воду для доярок, вернее для подмыва коров. Надя устанавливала фляги в котёл и заполняла одни фляги водой, другие – обратом. Обратом называли те молочные отходы, которые привозили во флягах с молокозаводов после того, как сдавали молоко на завод. В пустые баки молоковоза заливали обрат. Им поили телят старшего возраста.

– Что случилось? – спросила Валя подругу.

– Ничего, – ответила Надя, пряча глаза, повернулась и хотела уйти.

– Стой, давай рассказывай, – остановила её Валя.

– Что рассказывать?

– Всё, всё рассказывай. Со своим Николаем поссорилась?

– Нет.

– Да что ещё‑то? Рассказывай, я ж твоя подруга, если не мне, то кому ты можешь рассказать, я тебе всё рассказываю.

Надя помолчала некоторое время, потом всё‑таки решилась, и рассказала о незваной гостье.

– Когда она к тебе приезжала? – спросила подруга.

– Лонысь.

– Она сказала тебе, что она его жена или что он её муж.

– Нет, – помотала головой Надя.

– Может, сказала, что они женаты?

– Нет, – всё так же сухо отвечала Надя.

– А чего нос повесила? Ну, приезжала, так приезжала, уехала же.

– Я не хочу чужого счастья.

– Ну, ты и глупая. Посмотри: на десять баб четыре мужика и то из них половина малолетки. Тобой такой орёл заинтересовался, а ты нос воротишь. Многие бабы платить готовы за ночь с любым мужиком, лишь бы забеременеть, а о муже и мечтать не мечтают. Забудь про неё, он к тебе всю зиму ездит, поезди‑ка сама на лошади верхом по морозу за один день туда‑сюда, это же двадцать пять километров! Ты с ним разговаривала?