Никому

– Представь рисунок сакуры. Это важный символ японской культуры. Как думаешь, почему столько художников и поэтов используют ее в своих произведениях? А миллионы туристов слетаются полюбоваться цветением?

Я не нашла другого ответа, кроме того, что это красиво. Но решила промолчать.

– Ветку сакуры обычно изображают изогнутыми, ломаными линиями. Такая ветвь символизирует жизнь человека. Того, кто пережил болезненные, ужасные удары судьбы и остался верен себе и своим принципам. Его душа нашла силы снова расцвести, как цветок, несмотря на глубокие, почти смертельные раны. Наша жизнь коротка, и только нам решать, как ее прожить. В нас таится гораздо больше силы, чем мы себе можем представить.

Дома я поискала картины японской вишни известных художников и поняла, о чем говорила психолог. Черные, кривые ветки дерева пугают и печалят, даже наводят ужас, но бело‑розовые, нежные лепестки дарят надежду. Цветы, словно облака, плывущие по голубому небу, приковывают взгляд и наполняют сердце тихой радостью. Хочется вдохнуть их чарующий аромат, насладиться дарами весны и почувствовать настоящую жизнь.

Смогу ли и я расцвести? Забыть. Восстать. Обрести.

Сделаю тест завтра, перед сеансом терапии.

6

В офис группы «Кубок истины» следователи заявились без предупреждения. Дверь открыл тот же мужчина, что выступал вчера перед спектаклем. Сотрудники полиции показали удостоверения и попросили поговорить с главным. Бородач удалился, оставив их на пороге. До Морозовой донеслись крики попугая. Она молча переглянулась с помощником. Мужчина вернулся:

– Людмила Тимофеевна готова принять вас.

Комната мало походила на кабинет психолога, хоть стены и были увешаны дипломами и сертификатами местного и международного уровней. Пахло благовониями и шарлатанством. В полутьме на шикарном, словно трон, кресле сидела женщина в деловом костюме. Она вежливо поздоровалась глубоким бархатным голосом и пригласила следователей присесть. Представилась Людмилой Тимофеевной Петровой, психологом и организатором группы поддержки и театра независимых актеров.

– Мы вчера были на вашем спектакле, – начала Морозова.

– Очень интересно, – добавил Зотов. Скрыть ироничный тон не получилось, и психолог нахмурилась.

– Спасибо. – Она сделала вид, что не заметила насмешки.

– Мы расследуем смерть одной женщины. Эмилии Мышковой. Насколько знаем, она состояла в вашей группе. – Анна положила снимок жертвы на стол.

– Смерть? Она умерла? – Психолог подняла брови и ахнула.

– Да, тело нашли в реке.

– Какое несчастье. – Людмила, не смотря на фотографию, встала и прошлась по кабинету. – Да, Эмилия ходила ко мне на консультации несколько лет и стала активно участвовать в деятельности группы и театра. Всё шло хорошо, у нас были успехи, но в последний месяц она перестала появляться. Я думала, она уехала за границу.

– Почему вы так решили? – Морозова внимательно следила за стоящей у окна женщиной.

Та всё время поправляла тонкие волосы, печально смотря вниз на улицу.

– Ее бывший муж живет вроде бы в Швейцарии. Она хотела вернуться к нему, ведь у них общая дочь. Думала, они помирились и она уехала.

– Вы когда‑нибудь видели дочь Эмилии?

– Конечно, она брала девочку с собой на репетиции. Прекрасный послушный ребенок.

– Она пропала. – Морозова старалась не упустить ни одной детали в лице и жестах Петровой.

– Пропала? – переспросила та и поднесла руку к губам.

– Да. Может быть, вы знаете, где могла бы быть девочка?

Психолог грустно покачала головой:

– Даже не знаю. Но надеюсь, вы как можно скорее найдете ее.

– Делаем всё, что в наших силах, – вставил Зотов.

– Так когда, вы говорите, видели Эмилию в последний раз?

– Точно не помню. Сейчас проверю журнал. – Психолог подошла к столу и выдвинула ящик. Пролистала ежедневник. – Последний сеанс был в мае, двадцать восьмого числа. В июне у нас проходил ежегодный летний тренинг, Эмилия отказалась участвовать. И с тех пор не давала о себе знать.

– А что за летний тренинг?

– Групповая терапия на свежем воздухе. Две недели занятий и отдыха от рутины, – четко и без запинки выдала психолог, словно заученные для рекламы фразы.

– Скажите, Людмила Тимофеевна, мы можем поговорить с другими участниками группы? Может, они что‑то знают?

– Конечно, если они не против. – Женщина покопалась в нижнем ящике и достала папку. – Здесь контакты всех, кто когда‑либо участвовал в моих групповых тренингах.

Список был внушительный. Следователи поблагодарили психолога и покинули квартиру. Морозову еще долго преследовал запах ванили и ладана, от которых ее снова затошнило, как на спектакле предыдущим вечером.

 

5 сентября 2019 года

Пять минут в туалете наедине с тестом показались вечностью. Не знаю, какой результат ждала. Но сердце давно выстукивало ответ.

Первый порыв – позвонить Марку. Но он не любит, когда его отвлекают от работы. Ни с кем из подруг обсуждать не хотелось. Да и остались ли подруги? Последние полгода я пропускала все мероприятия и праздники. Уверена, меня позабыли.

Психолог в первую же секунду заметила мое возбуждение и спросила, что случилось.

– Я беременна, – выдохнула я и глупо улыбнулась. Мне понравилось ощущение, когда произнесла это вслух.

Людмила вскочила с кресла‑трона и обняла меня.

– Может, это непрофессионально, – шепнула в мое ухо, – но я рада за тебя.

Сеанс шел как обычно. Я рассказывала о своих страхах и сомнениях, потом мы говорили о духовных истинах. Психолог цитировала книги и известных философов, но что‑то в ее поведении изменилось. Начинала говорить и не заканчивала мысль, перескакивала с темы на тему, блуждала взглядом, хотя обычно, не отрываясь, смотрела в глаза. Когда оставалось десять минут до конца, задумчиво сказала:

– Прости, я всё время думаю… – Она склонила голову и посмотрела в пол. – Ты же понимаешь, что история может повториться?

Я задрожала так сильно, что, казалось, комната дрожит вместе со мной. В горле пересохло.

– Есть способ обезопасить себя.

Она долго молчала. Я хотела спросить какой, но не могла выдавить из себя ни звука.

– У меня есть связи. На острове Ладожского озера монахи‑отшельники непрерывно поют псалмы, молятся за всех, кто к ним обращается. Их молитвы даруют наивысшую защиту.