Никто и Ничтожество
Никто и Ничтожество
Автор: Анна Фаер
Возрастное ограничение: 18+
Текст обновлен: 29.08.2024
Аннотация
Она обрезала волосы и отрастила когти, теперь её язык такой же острый, как зубы. Ей разбили сердце, и она разбила в себе всё человеческое, но ничего из этого не смогло её изменить: она ведьма до мозга костей! Книга содержит нецензурную брань.
Никто и Ничтожество
Анна Фаер
© Анна Фаер, 2023
ISBN 978‑5‑0062‑0269‑6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Никто и Ничтожество
История, написанная Вселенной
Никто и Ничтожество, так что же в них общего, кроме
НАЧАЛА?
Дисклеймер: Книга не пропагандирует употребление наркотиков, психотропных веществ или каких бы то ни было других запрещенных веществ. Автор категорически осуждает производство, распространение, употребление, рекламу и пропаганду запрещенных веществ. Наркотики – это плохо!
18+
Посвящение
Лапке, которая оставила на моём сердце не только след, но и царапины. Этот мягкий греющий душу след оказался бесконечно глубже царапин, что не перестают кровоточить даже сейчас. Сквозь реки крови я следовала за ним, чтобы однажды ты оказалась здесь, и мы снова встретились. Встретились как друзья, которых ничто никогда не разлучит, не разлучит даже суровый реальный мир, бушующий за границами нашей волшебной истории.
Правда, полуправда, ложь – это всё расскажу тебе я. Но истина – это то, что тебе придётся найти самой. Она куда глубже правды. И гораздо сложнее. Ищи её за словами и между строк, ищи её среди появившихся чувств и промелькнувших мыслей. Правда поссорила нас, но я надеюсь, что истина нас примирит. Ты только позволь ей явить себя, ты только позволь ей себя явить, ты только позволь. Я прошу.
Глава 1
Волк, ворон и чёрный кот
Эта синяя история, пахнущая снегопадом и горько‑солёная, словно первые слёзы, на вкус, никогда не станет розовой сладкой весной, но взрастит в своей синеве звёзды, что плачущим снегом упадут вниз, и твоё имя, что я снова и снова шепчу, станет желанием, ради исполнения которого тоска, зима и звёзды собрались вместе здесь, на этих прошитых лучами солнца страницах.
Мы встретились в декабре, холодном и насквозь печальном. Солнце так долго было скрыто за облаками, что его существование походило больше на один из мифов, что я читала в школе, чем на правду. Школьные выпускные экзамены остались позади, и, чтобы поступить в МГЛА, мне нужно было всего лишь обзавестись фамильяром и явиться вместе с ним на собеседование за неделю до начала учебного года.
Родители Тан, моей лучшей подруги, отвезли нас в Национальный Парк Фамильяров и Опасных Существ. Полпути мы тихонько ругали магический комитет за то, что они так и не удосужились расселить милых фамильяров и опасных чудовищ по разным заповедникам, а полпути обсуждали то, с кем мы будем возвращаться домой и придётся ли арендовать машину побольше. Папа Тан шутил о львах и жирафах, а мы искренне смеялись: не потому что шутки были удачными, а потому что у нас было удачное настроение.
Бесконечно‑снежные поля за окном внезапно сменились стеной величественного хвойного леса. Никакого плавного перехода. И так же безо всякого плавного перехода мы с Тан оказались у огромных кованых ворот парка. Её радушная матушка выглянула из окна машины, чтобы спросить:
– Девочки, мне ведь не стоит о вас переживать? Вы точно помните правило?
Синхронно, как частенько с нами бывало, мы с Тан ответили:
– Найди то, что ищет тебя!
– Правильно! Обязательно позвоните, когда закончите!
– И не перепутайте опасное существо с фамильяром, – пошутил папа Тан, прежде чем машина тронулась с места.
Мы остались наедине с огромными вековыми деревьями, щедро усыпанными снегом. Когда расстояние растворило гул машины, всё вокруг окутала пугающая тишина. В месте, что хранило верность своему одиночеству, мы были нежеланными гостями, и это ощущалось в потемневшем небе, усилившимся холоде и замогильной тишине, прижимавшейся к нам вплотную.
Всё вокруг было красиво так, как бывает красивым туманное кладбище с покрытыми мхом камнями или цветущая поляна, над которой не пролетает ни одна птица и в траве которой не найти ни одного насекомого. Каким‑то исключительно волшебным образом мы видим прекрасное в том, в чём должны видеть предостережение. Ужас до того, как стать ужасом, был красотой. И красота, безусловно, буйствовала и цвела в благородном сочетании серебряного снега и изумрудных елей, тянущихся к свинцовому небу, сердце которого настолько замёрзло, что его слёзы превратились в снег.
Среди красоты столь очевидной, что она настораживала, я почувствовала себя кляксой на полотне шедевра. Природа – прекрасный художник, но не самый лучший стилист. Создавая окружавший меня лес, она явно постаралась больше, чем когда создавала меня. Впрочем, Тан смотрелась достаточно органично в этом шедевре природы, и мне даже показалось, что всё вокруг было всего лишь обрамлением для чего‑то столь восхитительного, как она.
