Никто и Ничтожество

– А в сапожках, без когтей, гораздо сложнее держаться! Я соскальзываю.

– Ты справишься, надо всего лишь привыкнуть!

Мы вбежали в наполовину украшенный дворик «мглы», но кроме фонариков и ленточек, нескольких дворников, убирающих снег, и девушки, державшей список, больше половина пунктов которого оставалась без галочек, там никого не оказалось.

– Погоди, – прошептала Ди, – когда начинается праздник?

– В семь.

– Семь вечера! Тан, кто вообще будет устраивать праздник в семь утра?

– Не называй меня Тан!

– Не беси меня! – прошипела Ди и спрыгнула с моей головы. – Я возвращаюсь в комнату.

– Погоди, давай пройдёмся, пока никого нет. Когда соберутся люди, всё будет выглядеть иначе.

– Мне плевать, это твоя мечта, а не моя. Я вот мечтаю выспаться.

Дай мне ключ.

Наверное, это было влияние болванчика из автобуса, но я послушно отдала Ди ключ от комнаты. Она оставляла на снегу отпечатки маленьких сапожек, а я смотрела на них с надеждой, что Ди передумает и вернётся. Но вот вам факт о кошках: они по‑настоящему редко передумывают и для них это гораздо сложнее, чем принимать даже самые сложные решения. И вот вам факт обо мне: я всегда принимаю неправильные решения. Я решила отпустить Ди и пойти исследовать академию в одиночку.

Я прошла мимо девушки со списком так, словно во мне не было ничего странного, словно мягкие розовые пижамные штанишки с голубыми слониками и сальной пучок на голове являлись атрибутом любого новоиспечённого студента «мглы». И всё же, когда тяжёлые двери из красного дерева захлопнулись за моей спиной, я испытала огромное облегчение. В холле академии было так пустынно, что каждый мой шаг отзывался громким эхо. Как я и ожидала, огромный фонтан находился в центре холла. Я осторожно подошла к нему и стала рассматривать рыбок, плавающих в лучах восходящего зимнего солнца. Крупные золотые рыбки казались матовыми по сравнению с обыкновенным карасём, что плавал рядом с ними и сиял в лучах солнца, как слиток золота. «Как странно», – только и подумала я. Маленькая скромная рыбка была чужой среди экзотических золотых рыбок, но она казалась их королевой, живущей самой по себе.

– Тебе помочь? – раздался крепкий голос за моей спиной, и рыбки в секунду расплылись в стороны, прячась в тень от кувшинок.

– А?

Я обернулась и увидела перед собой красивого мужчину в шляпе волшебника. Его волосы уже тронула седина, но глаза сложного цвета казались молодыми и удивительно яркими для его возраста.

– Ты ходишь во сне?

– Нет, я путаюсь во времени. Я решила, что посвящение утром, а не вечером.

– О, лучше бы ты ходила во сне. Наверное, сложно быть глупой.

– Наверное, сложно быть таким красивым, – ответила я, а потом сообразила, как это прозвучало, и меня бросило в жар.

– Я профессор Селам, – сказал мужчина, слегка рассмеявшись, – преподаю вербальное колдовство будущим пропагандистам, революционерам, конспираторам и современным шевалье. Надеюсь, ты будешь не из тех студентов, что посыпают голову пеплом после моих занятий. Таких, между прочим, подавляющее большинство. Я преподаю с надеждой помочь обрести юным волшебникам их самость.

– Да, здорово, – сквозь смущение пробормотала я. – Мне нужно идти. Снять штаны, мне нужно их снять.

– Пардон?

– Переодеться… Я встала не с той ноги.

Профессор одарил меня взглядом, которым меня частенько одаривали люди, что ничего обо мне не знали, взглядом, который я стремилась однажды изменить. Когда я стану ведущей ведьмой своего времени, незнакомцы больше не будут смотреть на меня таким взглядом. Ну а пока…

– Я собираюсь подвергнуть тебя креолизации на своих занятиях, – произнёс Селам серьёзно. – Сейчас ты средней руки ведьма, но мы дематерилизуем в тебе всё посредственное.

– Ч‑что вы со мной сделаете?

– Я позабочусь о том, чтобы ты никогда не была второй скрипкой. Я вижу, что тебе приходилось это чувствовать прежде.

– Я, пожалуй, лучше пойду, – не поворачиваясь к Селаму спиной, я обошла его и попятилась к двери. – Приятно было познакомиться.

– Да, – задумчиво сказал он, – увидимся на торжестве.

Я выскочила из здания на улицу, прижалась спиной к двери и глотнула ледяного воздуха. Я и не знала, почему моё лицо пылало так сильно: из‑за стыда за себя или из‑за восхищения профессором Селамом. Что говорить, он действительно был хорош собой, но, что куда важнее, я почувствовала в нём наставника, в котором, как известно, нуждается каждый герой.

– Как я могла назвать его просто красивым, – прошептала я, ударив себя по лбу, – это слишком тихое слово для него. Он само великолепие.

То, что я подобрала недостаточно хорошее для профессора слово, волновало меня куда больше того, что я сказала это слово ему прямо в лицо. В конце концов, мне никогда не было стыдно говорить правду. А профессор Селам действительно был красив. Я закрыла глаза и возродила в памяти его запоминающиеся уникальные черты лица, аккуратный шрам на подбородке и глаза, такие странные‑странные глаза. Они не были синими, не были свинцовыми и жёлтыми они тоже не были – в них было всё сразу. Сияющее чёрное солнце прорывалось сквозь его занавешенные дождём глаза.

– Ты меня слышишь? Я могу пройти? – с претензией в голосе спросила меня девушка с исписанным листком бумаги в руке.

– О, прости, я задумалась.

– О чём можно так сильно задуматься? – хмыкнула она, отталкивая меня рукой от двери.

– Я только что познакомилась с профессором Селамом. Ты его знаешь? Ты, наверное, тоже что‑то преподаёшь?

– Что? Нет. Я выгляжу такой старой?

– Ну, достаточно, чтобы быть взрослой.

– По крайней мере, я не одета в пижаму.

Этот разговор заставил меня вспомнить вечер, когда я познакомилась с Ди. Мы с ней тоже не сразу нашли общий язык, а потом подружились. Так что я решила, что эта девушка обязательно станет моим студенческим другом. Её пшеничного цвета волосы были собраны в тугой до педантичности аккуратный хвост, а взгляд был холодным и решительным. Мне это понравилось.

– Меня зовут Тантанарет, не Тан. Только Тантанарет.