Никто и Ничтожество

– Это победа, настоящий триумф! Это лучшее из возможных взаимодействий волшебника и фамильяра! Нас не разлучат даже стены изо льда, сначала мы уберём их между нами, а потом разберёмся со всем, что происходит вокруг. У нас есть работающая стратегия. Вот так‑то!

– Мы можем это засчитать за победу? – спросила Боко профессора, ошарашено глядя на пленников лабиринта, выходящих из прожжённой нами дыры.

– Думаю, да. Итак, – Селам повернулся к толпе зевак, – приветствуем победителей, прошедших лабиринт Уробороса! А теперь самая главная часть состязание – подарок! Вы уже выбрали, что хотите получить?

Ди потёрлась о мою ногу, громко мурлыкнув, и я потерялась в сиянии её разноцветных глаз. А потом, словно мягкий и нежный удар под дых, меня сбил с ног взгляд Дико, застывшего в прожжённой нами с Ди дыре. И в этом взгляде не было просьбы о помощи, не было ничего такого, что могло бы меня заставить, сказать:

– Я хочу отдать свою победу Дико и Илону. Они не хотят проходить завтрашнее собеседование. Пусть они пройдут его автоматом.

Ди вздохнула, но сказала уверенно:

– Да, мы хотим, чтобы они без собеседования были приняты на обучение в академию.

Мы с Ди прекрасно понимали, что никто не допустит в академию мальчика с собакой. Всем известно, что из мужчин редко выходят стоящие волшебники, это всё же стезя, протоптанная женщинами, и много веков мужчины не допускались к колдовству. Поэтому поступить во «мглу», будучи мужчиной, было гораздо сложнее. А что касается Илона, не было никаких доказательств того, что он был волк, а не пёс, а потому Дико могли не допустить к обучению по причине отсутствия фамильяра.

– Что ж, братец, тебе очень повезло, – сквозь зубы сказала Боко, а потом глянула на меня так, словно я разрушила её жизнь. – Очень благородный поступок, девочка. Но не забывай, что благородство не красит ведьму.

И я, выступив на шаг вперёд, уверено глядя перед собой, отчётливо заявила:

– Меня зовут Тантанарет, и я буду первой благородной доброй ведьмой в истории.

Я ожидала завороженной тишины или поражённого вздоха толпы, но столкнулась с гогочущим хохотом. И он мог бы сбить меня с ног, на которых я так уверенно стояла уже много лет, если бы Дико не встал передо мной, словно щит. Смех отразился от его спины, пока он смотрел на меня, скромно улыбаясь.

– Ты спасла нас.

Илон же проявил благодарность куда более бурно, встав на задние лапы и облезав мне лицо. Я переживала за Ди, но, оказавшись удивительно смышлёным, Илон не стал повторять былых ошибок, и вместо того, чтобы облизать Ди, он лишь нежно ткнул её своей вытянутой аккуратной мордочкой.

– А теперь продолжим литературную викторину! – заставил замолчать толпу Селам. – Кто ответит мне, что хотела сказать автор?

– А? Какой автор? – Ди наклонила голову синхронно с Илоном.

– Да не важно, – отмахнулся профессор.

– Что значит «что хотела сказать автор»?! – насупилась я. – Может быть, автор хотел не сказать, а поговорить! Вы такой вариант не рассматривали? Чтобы начать писать произведение, неважно какое, достаточно знать, что сквозь века, расстояния и языковые барьеры найдётся кто‑то, кто выслушает, кто захочет поддержать этот странный разговор.

– Прекрасный ответ! Ты наверняка хотела сказать всем этим, что искусство есть казуальная реминисценция жизни творца?

Не поняв и половины прозвучавших слов, я уверено хлопнула кулаком по ладошке и закивала. А потом раздался душераздирающий крик Дико за моей спиной:

– Кто‑нибудь, помогите! Здесь слюнотечение! Она потеряла слишком много слюны!

За моей спиной Дико сидел рядом с Ди, державшейся за урчащий животик. Толпа перед нами снова замерла, глядя так, словно мы были главным развлечением того вечера. Подумать только, они были увлечены происходящим чуть ли не до потери способности дышать, но никто из них никак не отреагировал на заявление Дико о неудобной ситуации Ди. Я очень злилась на себя за то, что не покормила Ди ни разу за день, но эта злость никак не помогала Ди в сложившейся ситуации.

И тогда появилась она. Словно зеркальная копия Ди, словно её полная противоположность, трёхцветная изящная кошка вышла из толпы, держа в зубах хлебную мышку. Она опустила её на землю перед собой и присела, приглашающе глядя на Ди. Тем временем толпа, кажется, кроме способности дышать утратила ещё и способность двигаться. Даже Селам и Боко внимательно наблюдали за происходящим, словно смотрели увлекательный сериал.

Ди, чувствуя на себе взгляды сотен пар глаз, аккуратно вышла вперёд и села напротив белой кошки в чёрно‑рыжих пятнах или, возможно, она была рыжей с чёрно‑белыми пятнами или даже чёрной с белыми и рыжими пятнами, но всё это не имеет большого значения в истории, о которой я пытаюсь вам рассказать.

Все, включая меня и Ди, наклонились вперёд, чтобы лучше расслышать то, что скажет героическая кошка, но вместо эпической речи, воспламеняющей сердца, кошка сказала «кряк», подмигнула Ди и в два прыжка исчезла в толпе. Ди наклонилась к хлебной мышке, принюхалась, а потом поморщилась:

– Я не ем такое. Но это было мило. Можешь скушать, Тан, ты ешь хлеб, я видела, как ты ела его утром.

– Ну прости меня, ну не злись! Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?

– Ничего, – сказала, как обрезала Ди. – Пойду поищу что‑нибудь съедобное.

Так мой фамильяр, захватив свои сапожки, скрылся в толпе, а Дико дал мне аккуратный, но выразительный подзатыльник.

– Ты дурочка?

– В смысле?! – обиженно спросила я.

– Ты, правда, не понимаешь? Что за «ну что мне сделать»? Разве не очевидно, что она будет снова милой с тобой, как только ты её покормишь?

– Но…

– Что?

– Она уже ушла. Она говорит не тревожить её, когда она злится или грустит.

– Что ж, это твой фамильяр, тебе лучше знать, – ответил мне Дико и после неловкого молчания заявил: – Остался всего час до завершения торжества посвящения, а мы ещё не создали своё первое заклинание. Хочешь, пойдём вместе?

– Да, пойдём, – кивнула я.

И именно так я в очередной раз совершила ошибку, как тогда утром, когда отпустила Ди одну в комнату и осталась в академии. Похоже, я ничего не поняла и не усвоила. Наверное, если история затянется и станет невыносимо тоскливой, можно будет развлечься, посчитав, сколько раз я упомянула слово ошибка до того момента, как произошла главная ошибка, породившая новые миры, новые слова, новые чувства и уничтожившая не меньше этого.