Нокаут

В младенчестве мне досталось переболеть всеми болезнями, которыми могут болеть дети этого возраста. Хуже того, трижды в результате заболевания я получала сепсис, то есть заражение крови. Все это не могло не отразиться на хрупком детском организме – к семи годам я едва доросла до шестидесяти восьми сантиметров. Я крепко запомнила это, ведь позже медкомиссия отказывалась давать разрешение на обучение в начальной школе, и даже мама, не слишком переживающая за мое здоровье, расстроилась: это грозило моим домашним обучением.

Зато папа смеялся:

– Ничего! Если в школу Оксанку не возьмут, то мы ее в цирк отдадим, будет с карликами выступать!

Звучало обидно, но так уж у нас повелось. Моя сестра, хорошенькая кудрявая и пухленькая девчушка, носившая имя папиной мамы, была его любимицей, а ко мне его отношение изначально было прохладным. Почти не помню отца, но как‐то врезалось в память то, что обычно он говорил мне, едва только видел:

– Иди к матери!

 

Украинское детство

 

Не знаю, было ли мне два года или меньше, когда родители решили перебраться на родину отца, в Ворошиловград. По моим воспоминаниям, на Украине жилось нам очень хорошо: большой дом, двор, папина родня, двоюродный брат, с которым мы катались на велосипедах. Причем я кукол не любила, а вот бегать по улицам с компанией приятелей и приятельниц – да!

Довольно много времени я проводила с прабабушкой Таисией, или, как мы ее называли, бабушкой, которая уступила дом семье внука, а сама перебралась во флигель. Она пропалывала огород, а я с удовольствием угощалась спелой и сочной клубникой, она готовила, а я «помогала», рассыпая муку.

Описать бабушку я вряд ли смогу, мне запомнилась не столько ее внешность, сколько доброта и ласковые руки. Она относилась ко мне, как никто в моей семье, да, наверное, и во всей моей жизни.

Бабушка Таисия была верующим человеком, что в те времена не приветствовалось, у нее я впервые увидела иконки, она рассказала мне о Боге. Впрочем, тогда я ничего не поняла. Вера пришла ко мне намного позже, удивительным, чудесным образом, и об этом я обязательно расскажу в следующих главах.

Бабушка сыграла в моей жизни важную роль, окрестив нас с сестрой по православному обычаю вопреки желанию нашей мамы, которая была мусульманкой. Наше крещение ее, мягко говоря, совершенно не обрадовало. Позже, когда мы вернулись в город Мары, наша с сестрой вера стала для мамы поводом к оскорблениям. И все равно я благодарна бабушке Таисии за приобщение к православию, ведь мама все равно нашла бы какой‐нибудь другой повод, чтобы сказать нам пару неласковых.

На Украине я впервые пошла в детский садик и снова стала болеть, цепляя заразу от своих одногруппников. Не пропустила я и ветрянку, поэтому сидела дома, а когда маме потребовалось уйти, она оставила меня студенткам, которые снимали комнату во флигеле бабушки.

Все мое лицо и тело было усыпано зудящими болячками, я расчесывала их до крови. Пытаясь помочь мне, девочки заклеили оспины на моем лице пластырем, а когда отдирали его, сорвали и большинство болячек. После того как ранки зажили, остались шрамы, которых я стеснялась все свое детство и юность, считая, что эти едва заметные отметинки уродуют меня.

Самой большой моей радостью в тот период стала собака Коки, которую папа купил мне после того, как я посмотрела «Приключения Электроника» и была покорена обаянием эрдельтерьера Рэсси. Коки стал моим самым лучшим другом: мы вместе играли, бегали, ели, спали бок о бок; мы были неразлучны настолько, что он провожал меня в детский сад и встречал каждый день.

Как‐то раз, в пятницу вечером, меня забрали из садика, и мы всей семьей поехали на дачу к друзьям отца, оставив Коки дома. Он ждал меня, ждал, а потом побежал к садику, чтобы встретить. Мы уже уехали, и он остался во дворе детсада, видимо уловив мой запах.

Вернувшись с дачи, я не нашла Коки дома и плакала из‑за этого три дня! Только в понедельник, когда меня, все еще шмыгавшую носом и расстроенную, привели в сад, я увидела своего самого лучшего и верного друга. Он выскочил ко мне навстречу, такой рыжий, кудрявый, с черными блестящими глазами, в которых я видела огромную любовь. Я бросилась его обнимать, смеясь и заливаясь слезами одновременно! Как мы оба были счастливы…

У нас в доме в то же самое время жила сиамская кошка, но с ней отношения так и не сложились. Кошка имела привычку прятаться где‐нибудь в комнате и сидеть в засаде. Я приходила домой – и она бросалась с шипением на меня, пугая до слез!

Что касается других воспоминаний о жизни на украинской земле, то их не так уж много. Помню, что зимы были красивые, снежные, мы, дети, катались на санках и лыжах, лепили снеговиков, было весело.

 

Рождение мечты

 

Мама всю жизнь работала в торговле, но был такой недолгий период, когда она устроилась в суд Ворошиловграда секретарем по надзору по уголовным делам, а учитывая, что я часто болела, маме приходилось брать меня с собой на работу в суд время от времени. Так я впервые поняла, кем хочу стать в будущем. Но расскажу все по порядку.

Мне сразу понравилась торжественная атмосфера, которая царила в этом месте, и я наблюдала за всем происходящим с открытым ртом. А самое сильное впечатление, которое осталось со мной до сих пор, произвела на меня Светлана Германовна, областной судья.

В моем детском представлении, да и сейчас, спустя более сорока лет, она остается королевой Справедливости. Так и вижу ее перед собой – красивое седое каре, взгляд мудрого и хорошо образованного человека, благородная осанка, речь юриста. Судья в равной степени уважала не только свой статус и закон, но и права подсудимого. Ее немногословная речь звучала отчетливо и веско, так, что ни у кого не оставалось вопросов. В своем нежном возрасте я не понимала это, а чувствовала и запоминала навсегда.

Несмотря на свою природную бойкость, я ни разу не дала повода выставить меня из зала во время судебного разбирательства. Обычно мама сажала меня на заднем ряду, и никто даже не догадывался, что там прячется ребенок.

Волшебство начиналось, когда зал опустевал. Я устраивалась за столами прокурора или адвоката, представляя себя ими. Однажды я забралась на скамью подсудимых за решетку, но сразу ощутила тягостность этого места, оно мне не подходило. Зато в кресле судьи я чувствовала себя очень комфортно, и играть «в Светлану Германовну» мне нравилось больше всего.

Однажды вышел смешной случай. Началось заседание, на котором присутствовало немало людей: сотрудники суда, участвовавшие в разбирательстве, прокурор, адвокат, подсудимый. Секретарь объявил: «Всем встать, суд идет!» Вошла Светлана Германовна в черной мантии. Когда она приблизилась к своему месту, появилась моя голова – я пряталась аккурат под столом судьи!