Нокаут
Она посмотрела на меня так, что мое сердце ушло в пятки. А позже я выслушала отповедь, что она – женщина, а бабуля тут я, причем мне еще повезет, если я ею действительно стану.
– Запомни! – сказала она, и глаза у нее были очень злыми. – Мне тридцать пять лет.
Это при том, что мне – сорок семь!
Почему у меня нет подруг
С самого детства у меня нет подруг – тяжело кому‐то довериться, рассказать о себе правду. Причиной тому стало одно происшествие, связанное с моей мамой.
У меня была подружка Лариса, с которой мы подружились потому, что наши дни рождения шли один за другим. Мы дружили до тех пор, пока однажды Лариса не увидела, как отдыхает моя мама по вечерам: сигаретка в пальцах с ярким маникюром, бокальчик коньяка, тут же – очередной ее поклонник…
Мы учились в старшей школе, кое‑что уже понимали. Я вхожу в класс, где уже собрались все мои одноклассники, а Лариса громко объявляет:
– А вот и безотцовщина, у которой мать вечно с сигаретой, коньяком и любовниками!
Недолго думая, я подошла к Ларисе, отвесила ей пощечину, а пока она приходила в себя, сказала:
– Не смей осуждать и обсуждать мою мать и мою жизнь!
Ребята наблюдали эту сцену, вытаращив глаза. Общественница, участница всех кружков, председатель совета класса, директор школы в День самоуправления бьет подругу за то, что та наговорила жуткие гадости о ее матери – вот что они видели в тот момент. А мне не хотелось оправдываться и объяснять всем, что со мной происходит дома.
С тех пор у меня нет подруг. Где‐то на подсознательном уровне я боюсь, что все остальные девочки, с которыми я подружусь, тоже осудят меня за то, что моя мама такая, как есть. И впредь, когда я скрывала синяки, оставленные руками мужа, мне никогда не хотелось откровенничать с кем‐либо по этому поводу.
Мне проще улыбаться – все хорошо!
Глава 2
Пацанка
Хозяйка поневоле
Унынию в моей жизни места нет. Думаю, выручает то, что мне никогда не бывает скучно. Вот и в старших классах я крутилась как белка в колесе. Или как героиня известного детского стихотворения:
…А болтать‐то мне когда?
Мне болтать‐то некогда!
Драмкружок, кружок по фото,
Хоркружок – мне петь охота…
Школа, уроки, общественная деятельность, игра на аккордеоне, кружки макраме и вязания, а также Школа юного юриста и тренировки по восточным единоборствам. В кратких перерывах – любимое кино с моим кумиром Брюсом Ли. В то же время я взяла на себя все хлопоты по домашнему хозяйству, ведь, кроме меня, никто в нашей маленькой женской семье не хотел париться с уборкой, закупкой продуктов, готовкой.
Помню, что мы с мамой вставали очень рано, около пяти часов, но я бежала на кухню жарить к завтраку блинчики для нас всех, а мама наносила на лицо масочку, укладывала волосы, наряжалась. Она с удовольствием переложила на меня все обязанности хозяйки, а свое время посвящала работе и личной жизни. Если у мамы обнаруживалось свободное время, то она садилась за швейную машинку, чтобы украсить или подогнать под фигуру новые наряды.
Мама в те времена стала директором ювелирного магазина, что случилось, разумеется, не само по себе, а при поддержке дяди Джамала. Он все еще был главным ревизором Мары, имел связи и влияние. Теперь и мама оказалась заметной фигурой в городе и всячески поддерживала свою репутацию.
Алевтине, полностью погруженной в музыку, тоже было не до хлопот по хозяйству. Я поражалась ее преданности и терпению: она садилась за инструмент и шесть часов не поднималась с места, отрабатывая навыки игры. Зная, что сестра скорее умрет от голода, нежели оторвется от фортепиано, я приносила ей еду, компоты. Кто‐то же должен это делать!
Став старше, мы так и не сблизились. Алевтина по‑прежнему оставалась королевой, но, кроме того, наши интересы слишком различались, чтобы объединять нас. Сестра была настоящей девочкой во всем: пользовалась косметикой, ей нравились какие‐то парни – а я не интересовалась ни тем, ни этим. Аля любила болтать с подружками о мальчиках и косметике, а мне было интереснее проводить время с ребятами из Школы юного юриста. Я занималась рукопашным боем и ходила с нунчаками, а Аля пела перед зеркалом в красивом платьице и с имитацией микрофона в руке, подражая эстрадным певицам. Мое кино – восточные единоборства, а ее – романтика. Что у нас могло быть общего?
Надо признаться, что в тот период жизни я не чувствовала себя несчастной – наоборот, жизнь казалась мне очень интересной штукой. Мне нравилось пробовать себя в самых разных сферах, экспериментировать и учиться. Признаться, не все мои занятия одинаково приводили к успеху; например, в вязании я не преуспела, оказавшись слишком эмоциональной и неусидчивой. Если не удавалось связать нужную вещь сразу, то клубок со спицами летел в угол! А вот готовить любила, и у меня очень неплохо получалось. Многим блюдам я научилась от бабушки, маминой мамы, но мне мало было воспроизвести рецепт, хотелось еще нарядно сервировать стол, украсить, сделать подачу приятной глазу.
Возвращаясь вечером домой, мама иногда спрашивала:
– У нас гости были? Для чего вся эта сервировка, салатики нарезанные?..
– Нет, мам, это осталось от моего обеда, – отвечала я.
И даже в этом мы с сестрой не совпадали! Аля выскакивала на кухню, откусывала кусочек огурца, хватала ломтик помидора и скорее неслась к своему фортепиано.
– Да ты нарежь себе овощи нормально, – говорила я. – Салат же вкуснее!
– В животе все равно смешается, вот и будет салат! – смеялась сестра.
Я снова оставалась на кухне одна.
Вечером, накормив семью и перемыв посуду, я шла делать уроки. Наверное, это было неправильно и следовало учиться с большим старанием, но память у меня была хорошая, я быстро выполняла домашние задания и получала хорошие оценки.
