Ольга. Снег и розы

– Я вырос в религиозной семье и у нас Пасха был самый радостный праздник после Нового Года. Поэтому я попросил накрыть стол по роскошнее – говорил Борис, когда они уже поднимались в зал. Их встретил Кирилл, вежливо пожелал хорошего аппетита (но не более, заметила Ольга) Борис тоже видимо рассчитывал на более радушный прием. Он как‑то замкнулся, наблюдая за Кириллом.

Ольга уже привыкла, что за ужином они больше молчали, чем говорили. Бориса часто отзывали незнакомые Ольге люди, и он исчезал, надолго оставляя ее одну. Так и на этот раз, двое незнакомцев что‑то шепнули ему на ушко, и он, извинившись, удалился куда‑то. К Ольге подсел Кирилл.

– Извини за нескромный вопрос Оля, кем тебе приходится Борис? –Спросил он.

– Я сама еще не знаю, но я полностью под его влиянием. – Просто ответила она.

– Оля ты меня не поняла. Ты спишь с ним? – напрямик спросил Кирилл, глядя ей в глаза.

– Нет, – Ольга глаза опустила.

– Слава Богу – он вздохнул с облегчением, – значит еще не поздно тебя предупредить. Порви с ним немедленно. Это страшный человек. Он опустошит тебя, выпьет твою юность, свежесть и рано или поздно бросит тебя. За что, ты продаешь душу этому дьяволу? За визиты в ресторан, где большей частью сидишь в одиночестве? У него было много женщин. Но, для него ты Оля «штучный товар» извини за грубое сравнение и он тебя недостоин. Расстанься с ним пока не поздно.

– Поздно, Кирилл, поздно. – Ольга чуть не плакала. – Все что ты сказал, я чувствую сама, но я уже не принадлежу себе. Мне страшно подумать, что будет дальше. Я знаю, что он женат, у него маленький ребенок… – Ольга не договорила, Кирилл ее перебил:

– Вы женщины думаете только об одном, женат, ребенок, значит, не женится. Но это не самое страшное. Страшно, что он живет двойной жизнью. С одной стороны он руководящий работник, член партии, семьянин. С другой он карточный шулер, т.е. даже в этой среде он не славится порядочностью. Думаешь где он сейчас? В гостиничном номере, «обувают» с Могилевским очередного приезжего лоха. Он использовал все связи, чтобы Могилевский стал администратором. Теперь ни один «денежный мешок» из провинции, не уйдет отсюда с деньгами.

– Кирилл, но если об этом знаешь ты, знают другие, значит, и компетентные органы должны знать? – Ольга, сделал вид, что не знает о принадлежности Кирилла к этим органам.

– Его вторая жизнь уже давно под контролем КГБ, но он очень хитер и пока не уязвим. Но рано или поздно до него доберутся, и ты пострадаешь тоже, – он заговорил быстрее, – подумай Ольга, найди в себе силы противостоять ему. – Кирилл заглянул ей в глаза и удалился.

Слезы текли из глаз, руки дрожали, Ольга вся сжалась ее бил озноб. Было страшно. По проходу к ней шел Борис. Высокая стройная фигура, темные кудри, огромные серые глаза, одет в темно‑синие вельветовые брюки и тонкую белую рубашку, на лице улыбка – он был неотразим. Ольга собрала последние силы, чтобы не выдать своего состояния и даже улыбнулась ему. Он ничего не заметил.

– Оля завтра я заеду за тобой в полдень. Поедем на природу? – Спросил он.

– На природу? – Удивилась Ольга

– Я знаю одно замечательное место, там растет верба. А погода завтра будет чудесная, солнечная. Посидим на солнышке, подышим свежим воздухом – продолжал уговаривать Борис. Хотя Ольга уже согласно кивала головой.

Погода на следующий день, в воскресенье, была замечательная. Прозрачно – синее небо, воздух, в котором уже плыл весенний аромат. Легкий, теплый ветерок заигрывал с обнаженными веточками деревьев и как только они начинали качаться, весело ускользал ввысь. Природа ждала, ждала весны, любви, все было напоено предвкушением этого недолгого счастья.

Ольга с Борисом поехали на его машине в сторону гор, остановились возле мостика, перекинутого через бурную, нахальную, речушку и там оставили машину. Сами, перейдя через реку, направились к невысокой, но крутой горе у подножия которой, стелились заросли вербы. Борис расчистил тропинку, попутно наломав вербы, помог Ольге взобраться на вершину. Они сели на бревнышко на самом солнечном месте. Громко перекликались птицы, внизу трудилась речушка, бурля и переворачивая камни. Они сидели, прижавшись друг к другу, вдыхая запах вербы и наслаждаясь окружающей красотой. Руки их переплелись, и Борис притянул Ольгу к себе. Их глаза встретились, и возникла какая‑то невидимая связь. Две души, казалось, сначала изучали друг друга, а потом как бы вступили в диалог взглядом:

– Не губи, – просила Ольгина душа.

– Что ты знаешь обо мне, почему так думаешь? – спрашивал Борис

– Мне кажется, нас ждет беда, – трепетала Ольга

– Думай, только о хорошем, – успокаивал Борис

– Ты меня любишь? – На Бориса в упор смотрели серьезные зеленые глаза.

– … – темно‑серые глаза спрятались за тонкими веками, в них не было ответа на этот вопрос.

Губы слились в поцелуе, и невидимая энергия давно сдерживаемой страсти понеслась, как та речушка, внизу, по их оголенным нервам. Нежно постанывая Борис покусывал ее губы, дрожа всем телом, гладил и гладил лицо, целовал руки.

– Поехали ко мне, – голос звучал так глухо, как будто ему было больно.

– Куда к тебе? У тебя семья.

– Я живу один, едем.

Взявшись за руки, они спустились с горы, когда Ольга споткнулась, Борис подхватил ее на руки, и прижав к себе стал целовать. У него вырвалось:

– Моя, только моя…

– Навсегда? – Спросила Ольга.

– Я не могу этого обещать.

Они сели в машину и выехали на трассу. Вскоре они подъехали к обычной, блочной девятиэтажке. Поднялись в лифте на шестой этаж и вошли в квартиру. Это была новая однокомнатная квартирка, еще пахнувшая ремонтом. Чистая, солнечная и почти пустая. Из обстановки была двуспальная кровать и журнальный столик. На кухне дорогой югославский гарнитур и минимум посуды.

– Здесь я живу один, – сказал Борис, как‑бы сразу отметая все Ольгины вопросы.

Ольга пошла в ванную. Там тоже была спартанская обстановка, но висели чистые полотенца и лежали новые туалетные принадлежности. Ольга долго принимала душ, ее страшила предстоящая близость с Борисом. Что‑то было в этом человеке непонятное ей, что‑то такое, отчего ее душа начинала трепетать и метаться.

– Оля я выйду в магазин, – крикнул Борис и входная дверь хлопнула.