«Он» всегда дома. История домового

Однако и это не оставалось не замеченным в доме. Сами родители и их завистники на стороне отмечали, что семье несказанно повезло в столь тяжелое время не похоронить ни одного ребенка, что довольно часто случалось в других семьях.

А вскоре и сам Господь услышал настойчивые молитвы трудолюбивой крестьянской четы. И уже скоро, одна за другой, за совсем непродолжительный промежуток времени, радостными криками озарили о своем появлении на белый свет три девочки подряд. Забот у «него» прибавилось, как прибавилось счастья и детского смеха в доме. «Его» ночные обходы спящих домочадцев стали более продолжительными, заклинания беззвучно произносились над каждым, а сам он взял себе в привычку не только оберегать «свою» семью, но еще и тщательно отпугивал тех гостей, особенно непрошенных, что могли открыто позавидовать, сказав что‑либо сознательно или не по разумению своему в адрес хранимой «им» семьи.

Таких «он» мог отпугнуть еще на подходе к дому, по‑своему чувствуя приближение не добрых людей. То засылал наперерез своих любимых облезлых кошек, которые каким‑то непонятным образом появлялись в деревне, от чего не желательные гости за все время своего пребывания в «его» доме чувствовали себя неуютно. То подкладывал в нужное место камень или корягу возле дороги так, что его не было видно, а по мере прохода в этом месте, человек обязательно спотыкался об него и падал, порою достаточно не удачно, чтобы отменить свой визит в «его» дом. То незаметно отвязывал почти что самого добродушного в округе хозяйского пса, заранее настроив того на неожиданный бросок с громким лаем и зловещим оскалом на морде в сторону непрошеных гостей. То опрокидывал на столе какое‑нибудь блюдо на колени обладателя злого языка, чем приводил того в крайнюю степень раздражения, окончательно выведя того из себя новой пакостью в духе выдергивания лавки из‑под пухлого зада, от чего озлобленный гость падал на пол, вызывая целую бурю задорного смеха у всех присутствующих.

От всех этих действий наиболее наблюдательные селяне стали почитать семью Андрея Осиповича как особо хранимую Господом, по‑доброму завидуя светлой атмосфере в отношениях между супругами и их детьми. А «он» продолжал внимательно надзирать по‑ своему над «своими» людьми и над всем, что им принадлежит, своим зорким глазом отслеживая все подходы к «своему» дому и его окрестностям.

Через некоторое время, когда, казалось бы, все наладилось, появилась стабильность и достаток в трудолюбивой крестьянской семье, отгремели войны и никто больше не наведывался к «его» семье с целью забрать у них на время или навсегда их отца, пришла новая беда, которой не в силах были противостоять простые люди. Прозвучало загадочное слово «продразверстка», подчеркнутая еще одним термином «кулак», и вся деревня содрогнулась от появления на ее территории людей с оружием, каких давно уже не видели и не подозревали, что такие могут снова появиться у них.

Смекалистый хозяин, предвидевший подобное, наслышанный от соседей, что в период его отсутствия дома часть урожая уже изымалась властями на нужды государства во время его монополии на хлеб, заранее предусмотрел изготовление целого ряда тайников. «Он» же и в толк никак не мог взять, для чего все это делается и кто такие те самые продотрядовцы, полномочиями которых являются полный отъем съестных запасов у крестьян. Но если глава семейства начал ночами копать тайник в саду или за сараем, то «он» стал помогать ему, приглядывая со стороны, чтобы кто‑либо не увидел, не помешал или не позарился на припрятанное имущество. «Он» включил в маршрут ежедневного и еженочного обхода территории те места, где было закопано зерно в мешках, бутыли с маслом, туша забитой овцы и другое, что было необходимым для выживания «его» семьи.

– Ты, Андрей Осипович, зря не хочешь с нами пойти, – говорил хозяину дома один из сурового вида гостей, нагрянувший на порог его дома поздним вечером. – Мужики, у кого оружие есть, откопали его, обрезы наделали для скрытности и решили встретить продотряд на дороге в лесу.

Тот искоса посмотрел на гостя спокойным взглядом, вытирая при этом натруженные руки тряпицей, делая это для собственного успокоения, чтобы не взорваться на излишне давящего на него человека, что могло вполне с ним случиться после возвращения с фронта.

– Мы такого терпеть не собираемся! – Продолжал гость. – У нас последнее забрать хотят, нас и детей наших на голодную смерть обрекают.

Он невольно замолчал, видя показное спокойствие хозяина дома. Потом, чуть сбавив тон, снова начал говорить, теперь уже, более заискивающе, со знанием непростого и вспыльчивого характера еще совсем недавно бывшего солдата Андрея Осиповича. Он надавливал, меняя интонацию, чтобы заинтересовать последнего, зная о военном опыте у того, который так был необходим в предлагаемом выступлении вооруженных крестьян против власти.

– Таких, как ты, у нас мало. Мало тех, кто воевал. А нам, в нашем деле, такие ох как нужны. – Не умолкал гость. – Подумай Андрей Осипович, что будет, если дети твои голодать начнут, когда все закрома в твоем доме подчищены будут.

Но хозяин дома уже разгадал замысел говоруна, всеми силами пытавшегося завлечь его на сторону доведенных до отчаяния людей. Не дожидаясь окончания речевого потока на него, он спокойным, в меру громким голосом, неожиданно перебил того на полуслове, заставив моментально замолчать, осадив своей встречной манерой.

– Вы не готовы! – начал он, даже не глядя в глаза гостю, все также медленно вытирая ладони о тряпку, что была у него в руках. – Силы слишком не равны.

– Да как же так? – непонимающе и с неловкой улыбкой на лице, довольно робко ответил ему собеседник. – У нас оружие есть и нас много. Мы решительны.

Пришедший стал растерянно бегать глазами по комнате, пытаясь сфокусироваться на чем‑либо и, одновременно, не в силах остановить взгляда на хозяине дома, в одну секунду взявшем верх в разговоре, или на его жене, взволнованно смотревшей на почти разгоряченных мужчин.

– Мы все продумали! Мы знаем, где напасть и как будем действовать! – попытался предъявить свои доводы гость.

Гость начал часто и тяжело дышать, наконец сумев остановить взгляд на лице Андрея Осиповича, решив для себя, что все равно дожмет того и заставить пойти с ним.

– Одни по продотрядовцам пулять начнут, – продолжил он, тщательно расставляя слова, – другие – обозы подхватят, да в лес их погонят. А там мы все спрячем, чтоб до поры, до времени отлежалось, пока все успокоится. А там нам и назад все вернем.

Довольный собой гость заулыбался, заерзав на стуле, будто счел свои слова настолько убедительными, что хозяину дома уже ничего не оставалось делать, кроме как согласиться и начать собираться в путь.

– Ничего у вас не выйдет! – неожиданно для гостя, парировал его Андрей Осипович. – И дело не сделаете, и себя погубите, и дети ваши голодными будут.

Наконец он поднял глаза на собеседника и положил надоевшую его рукам тряпку на стол.

– Вас народу и так мало, а вооруженных вообще всего ничего, – в меру громко и доходчиво начал он объяснять гостю.

– Душ семьдесят, не меньше! – попытался оказать тихое сопротивление сидящий напротив.