Осколки юности
Мы обе завороженно смотрели на циферблат, выжидая те самые десять минут, которые отделяли нас от прогула, но тут дверь отворилась. Вместе с Семеном Геннадьевичем в кабинет вошла наша директриса, которую за глаза мы ласково называли Клячей. Такое обидное прозвище она заслужила не просто так. Она была старой, хромой и к тому же обладала паршивым характером. Ученики старались лишний раз не попадаться ей на глаза, а если шли ей навстречу, даже вне школы, то старались обходить ее десятой дорогой.
Когда все же Кляча и ученик сталкивались лицом к лицу, происходило примерно следующее:
Ученик понуро опускал глаза в пол и мямлил:
– Здравствуйте, Варвара Константинна.
И тут начиналось самое интересное. Стоило только ей найти хотя бы малейший изъян, то из ее рта начинала выходить словесная диарея:
– Почему у тебя нитка торчит из водолазки? Что, рук нет обрезать? Почему ботинки не чищенные? Почему волосы растрепанные? Где у тебя родители живут? Схожу к ним на досуге, расскажу, какой сын чумазый у них в школу приходит!
Такое происходило не всегда, но часто. Она была из тех, кто любил делать из мухи слона.
Когда она зашла в класс и мы все встали, то по ее бегающим глазам было ясно, что сейчас кому‑то попадет.
– Коваль!
– А?!
– Ты что себе позволяешь?! – громко кричала кляча.
– Да я…
– Я – последняя буква в алфавите! Это что за внешний вид?! Ты почему в таком виде?! У нас тут что, полевые работы или ферма?!
– Варвара Константиновна, я бы попросил вас… – попытался заступиться математик за меня, но эта робкая попытка с треском провалилась.
– Что, Семен Геннадьевич?! Вы хотите сказать, что это вот подобающий внешний вид?
Математик просто замолчал.
– То‑то же! – воскликнула директриса, и зачем‑то направилась к нашей парте.
– Где твои учебники, тетради?! Ты в школу пришла или куда?! Значит так, я сегодня же наведаюсь к твоему отцу! Может быть, он тебе объяснит, как надо в школу ходить!
Кляча вышла из кабинета, нарочито громко хлопнув дверью. А вот мое лицо густо залилось краской. Реакция одноклассников была предсказуемой: кто‑то ржал, кто‑то просто смотрел на меня, кто‑то вслух рассуждал о ситуации, а несколько человек, включая Настю, принялись судачить о том, какая Кляча нехорошая.
– Ребята, я прошу вас, замолчите.
В классе воцарилась тишина, хоть и не сразу.
– Я прошу вас не заострять внимание на том, что сейчас случилось. Давайте начнем урок, – обратился преподаватель к классу.
Весь учебный день я чувствовала себя крайне неловко. Все последующие уроки то и дело поглядывала на часы, висевшие в кабинетах. Но, как назло, сегодня школьные занятия тянулись особенно медленно. Казалось, что на меня все смотрят. Вот с того момента, как директриса выделила мой внешний вид перед всем классом, так чувство дискомфорта и появилось.
Когда наконец‑то прозвенел звонок с последнего урока, я поспешно вышла из школы и быстро преодолела расстояние от здания до забора, который ее окружал. Настя пыталась меня догнать, но то и дело отставала.
– Лора, погоди!
Я остановилась и посмотрела через плечо на подругу.
– Не спеши так! Я… я не успеваю за… тобой, – с тяжелым дыханием проговорила она.
Я стояла как вкопанная, не двигаясь с места.
– Ты чего?! Тебе плохо, что ли?
– Как ты думаешь? Я никак не могу выбросить из головы последние дни, еле нахожу в себе силы, чтобы хоть как‑то об этом не вспоминать, и постоянно думаю о том, как жить дальше. А тут эта кляча на меня за внешний вид взъелась. Да если бы эта старая карга знала, что со мной произошло, то прикусила бы свой длинный язык.
– Лор, я не знаю, чем тебе помочь, правда. Это же я тебя туда потащила! Если бы не мое упрямство, то все было бы с тобой хорошо. Как же я не додумалась до такого исхода? Мне следовало идти туда без тебя, а лучше вообще с этими пэтэушниками не связываться. Правда, прости! Я не хотела, я не хотела, честно! – в конце сказанной Настей фразы ее голос надломился, и она сказала это громче обычного.
– Насть, не вини себя. Да, ты настойчиво звала меня туда, но я ведь могла отказаться и остаться дома в тот день. В конце концов, если кто и виноват, то Борзый.
– Ты правда на меня не обижаешься?
– Нет, все нормально. Рано или поздно все позабудется.
– Хочешь, пошли снова ко мне в гости? Ну что тебе с папой дома сидеть? Сейчас придем, поедим, видак посмотрим.
– Я бы рада с тобой пойти, но тут вот какое дело.
– Какое?
– Мне скотину покормить надо, папа сто процентов этим не занимался.
– Живность кормить надо. Животные – это святое. Короче так, я с тобой пойду! Мне западло одной домой идти, а оттуда вместе ко мне.
– Хорошо. Только если там будет валяться пьяный папаша где‑нибудь под яблонькой…
– Ничего страшного.
Всю дорогу до дома мы шли молча, лишь изредка нам удалось перекинуться парой фраз. А в пути случилось кое‑что неприятное. Мы сами не заметили, как небо заволокло тучами. И начался дождь. Он был мелкий, нудный. Накрапывал потихоньку. Ни мне, ни Насте моросящий дождик особо не помешал, так что это погодное явление никак не повлияло на наш темп и скорость ходьбы. Но затем он начал усиливаться, а когда мы подходили к моему дому, он и вовсе разошелся не на шутку, можно сказать, лило как из ведра. Холодные капли летели прямо в лицо, приходилось низко опускать голову, чтобы видеть хоть немного.
Не сговариваясь, мы обе решили переждать дождь у меня дома. Во мне слабо, но все же теплилась надежда на то, что папа ушел куда‑нибудь либо крепко спит.
– Давай, разувайся! А я пойду быстренько накормлю свиней и кур, и мы пойдем сразу же!
– Ты че, сбрендила, что ли? – смотря на меня исподлобья, спрашивала Настя.
– Че не так‑то?
– Так там льет, как с ведра! Куда мы в такой ливень пойдем?
– Что‑то я не подумала об этом. Ладно, сиди тут пока. Я сейчас вернусь.
Я оставила Настю дома, а сама ушла в курятник.
Я спокойно рассыпала зерно для курей и совсем забыла о папе и о том, в каком состоянии он находится.
