Остров страха. Возрождение

В пятницу, 31 мая, я с утра пораньше заглянул в поселковый магазин. Он находился рядом с главными воротами на южной стороне улицы Центральной, напротив будки охранников, и пеший путь от моего дома занимал минут пятнадцать, если вразвалочку. Погода стояла хорошая, день обещал быть ясным и теплым, сам бог велел прогуляться. Активные жители поселка, обитатели всех этих пряничных домиков, выстроившихся вдоль улицы под сенью берез, вязов и кленов, в большинстве своем уже разъехались на работу (многим приходилось пилить на машине не меньше часа, но жизнь в раю стоила того). Женщины суетились по хозяйству, детвора, у которой начались каникулы, каталась по аккуратным асфальтированным улочкам на велосипедах и самокатах. Яблони и черемуха отцвели, сирень еще сопротивлялась, одуванчики обзавелись мохнатыми белыми шапочками, зато во весь цвет пошли рододендроны. В общем, было так хорошо, что я уже забыл свои первые сомнения в правильности выбора.

Поселковый магазин «Парус», в отличие от его древних деревенских аналогов, был большим и просторным. Фактически это был супермаркет с самообслуживанием и смешанным продуктово‑промышленным ассортиментом: в нем можно было купить и хлеб с молоком, и шурупы с ножовкой по металлу. В правом крыле магазина, обращенном фасадом к улице Курортной, размещалось одноименное кафе. Я в него ни разу не заходил, но вечерами, проходя мимо, слышал громкую музыку и видел зажженную гирлянду, висевшую над входом.

В «Парусе» мне особенно нравились стойки с газетами, журналами и книгами карманного формата по двести рублей за экземпляр. Они стояли возле кассы, и я иногда, сгрузив покупки на транспортировочную ленту, застревал возле них, перебирая свежие поступления. Заведующая Нина Матвеевна, миловидная толстушка‑хохотушка в возрасте «ягодка опять», старательно пополняла ассортимент детективами, дамскими романами и глянцевыми таблоидами наподобие «Стар хит» и «Экспресс‑газеты».

В то утро я купил два пакета молока, кефир, творог и вчерашний батон, еще не успевший потерять мягкость. На кассе меня обслужила Маша Чепурная, студентка‑заочница института культуры, милая барышня лет двадцати с небольшим, живущая в поселке с мужем и свекровью. Мне нравилось приходить в магазин в ее смену. Улыбка этой голубоглазой Барби с шелковистыми волосами, ниспадающими на плечи, согревала даже в пасмурные дни. Кроме того, нас с ней объединял один секрет: Масяня угощала меня домашней выпечкой – безумно вкусным, тающим во рту печеньем и воздушными пирожными. Она приносила их на работу и тайком от чужих глаз совала в мой пакет.

– Скромненько вы сегодня, Максим Юрьич, – сказала Маша, пропуская мои покупки через сканер. – Где борщевой набор? Где говяжья вырезка? И пиво вы совсем не покупаете, а сегодня, кстати, еще и пятница, да еще и последний день весны. Как так?

– Машенька, душа моя, – вальяжно, по‑отечески ответил я, складывая продукты в пакет, – начав здесь активно готовить, я понял одну интересную вещь: невозможно приготовить борщ или, например, солянку только на две‑три порции. Каждый раз получается целый котел, потому что как же я буду покупать четвертинку капусты или, допустим, одну свеколку и две картофелины. Борщ у меня, конечно, получается знатный…

– Не сомневаюсь, – вставила Машенька.

– …но при большом количестве вещь нестерпимая. Не могу я его целую неделю есть.

– А вы гостей приглашайте! – рассмеялась девушка, и я не мог не отметить, как резво подпрыгнула ее грудь. Тот факт, что по возрасту Масяня годилась мне в дочери, не отменял моих маленьких эстетических радостей.

– Это вариант, – согласился я. – Вот вы и заходите как‑нибудь, тем более что живете рядом.

Легкое облачко грусти накрыло ее милое лицо. Я понял, что сморозил глупость. В поселке вот‑вот поползут слухи, что заезжая звезда попсовой литературы кадрит местную невинную овечку, а я тут еще и с борщом своим…

– С мужем приходите, – сморозил я еще большую глупость. Маша совсем сконфузилась. – Ладно, не берите в голову.

– А я и не беру.

Она все‑таки улыбнулась напоследок, кокетливо вздернув плечиком.

Покидая магазин, я подумал: Шилов, тебе нужны лишние проблемы? Ты сюда переехал, чтобы отдохнуть от людей, а не трахаться с ними.

 

Просторная парковка перед «Парусом», на которой оставляли свои машины жители ближайших домов, была почти пуста, если не считать покрытого пылью черного «логана» и сверкающей на солнце белой «спектры». Спешить домой мне было незачем. Я посмотрел на другую сторону дороги. Седовласый охранник‑вахтер сидел на прежнем месте – на короткой двуногой скамейке, приставленной к сторожевой будке. Он теребил в руках сигарету, щурился на солнце и бормотал что‑то себе под нос.

– Здоров, Степаныч! – крикнул я, подняв свободную руку.

Старик смерил меня внимательным взглядом, как проникшего на закрытую территорию лазутчика. Это была его обычная форма визуального контакта даже с местными, и к ней я уже привык.

– Здоров, Юрьич. – Он похлопал ладонью по лавочке, мол, присаживайся, если хочешь. Я принял его предложение, пересек улицу и присел рядом. Это была солнечная сторона будки, но сегодня я захватил с собой темные очки, а на голову натянул черно‑белую бейсболку с эмблемой хоккейного клуба «Трактор».

– Рассказывай, как твое жили‑были, – предложил Степаныч, засовывая в зубы изрядно помятую сигарету. – Со вторника тебя не видал. Ремонт, поди, затеял?

– Ремонт не ремонт, – уклончиво ответил я, натягивая кепку на глаза, – но кое с чем пришлось повозиться.

Я начал привыкать не только к своеобразному «дружелюбию» Степаныча, но и к его чрезмерному любопытству, которое, впрочем, проявляли и некоторые другие местные жители. Чем‑то это напоминало мне уклад жизни маленьких американских городков, многократно описанный в литературе: все здороваются при встрече, как со старыми друзьями, интересуются делами (пресловутое «how are you?»), рассказывают об успехах своих домочадцев и всякий раз приглашают на яблочный пирог. Ситуацию усугубляло то, что многие в поселке меня узнали, точнее, наверняка узнали двое‑трое, а уж «интернет‑сарафан» разнесся по Речному за считанные часы. Это была тема номер один в местных пабликах: «В нашем доме поселился замечательный сосед, известный писатель, автор „Спящих“. Сериал смотрели? Вот же счастье подвалило!» Теперь, прогуливаясь по тихим улочкам, я вынужден был отвечать на немые (и порой не очень ласковые, что меня озадачивало) приветствия совершенно незнакомых людей.

– Возиться там особо не с чем, – сообщил Степаныч, зажигая спичку. – Я бывал в том доме при разных хозяевах…

Он сделал паузу, чтобы прикурить. Обмусоленная и наверняка сырая «Прима» без фильтра (где он ее раздобыл?) никак не хотела раскуриваться. Наблюдая за потугами деда, я в тысячный раз возблагодарил небеса за свободу от никотиновой зависимости.

Наконец, выпустив с блаженным видом облако дыма, старик продолжил:

– Я заглядывал туда и при Пашке‑Кукрыниксе, он жил в девяностых, и при Савельиче, царствие ему небесное, рукастый был мужик, заходил и при Василиске…

Старик еще какое‑то время перечислял предыдущих владельцев «Чудова дома», останавливаясь на незначительных фактах их биографии, и мне вспомнилось бессмертное от Ильфа и Петрова: «Я сидел при Александре Втором „Освободителе“, при Александре Третьем „Миротворце“, при Николае Втором „Кровавом“. При Керенском я сидел тоже». Чтобы прервать поток воспоминаний, я спросил: