Остров страха. Возрождение
Неожиданно в ночи вспыхивают два больших светящихся глаза. Одновременно раздается громкий звериный рык. Это заработал двигатель. На подъездной дорожке стоит автомобиль. Я не вижу, кто находится в машине – слишком много света, я будто стою на сцене под лучами софитов. Ноги мои покрываются льдом. Кажется, нет образа более пугающего, чем горящие в кромешной тьме фары автомобиля. Я боюсь его с детства…
Мне бы поинтересоваться, что там за люди и какого черта они делают на частной территории, но никто не заставит меня это сделать. Не хочу знать, что будет, если машина тронется вперед по дорожке. Это только в фильмах ужасов герои настолько безрассудны – просто кретины, чего уж там, – что лезут в любые дыры, где им гарантированно вырвут кадык. В реальности всё иначе, поэтому я захожу в дом, стараясь не показывать ночным гостям, как сильно напуган. Я переставляю ноги медленно, расслабленно, будто только что вернулся с вечерней прогулки. Неспешно открываю дверь и вхожу.
Оказавшись внутри, я запираюсь на внутренний замок и для верности еще задвигаю засов. Я помню, что засов – палка о двух концах: если отгородиться таким образом от внешнего мира и внезапно склеить ласты, то дверь придется пилить болгаркой. Однако в эту вязкую пугающую ночь мне не до гипотетических клейких ласт. Я в домике. И далее ничего странного и страшного не произойдет. Не должно…
История, которую я хочу вам рассказать, случилась четыре года назад. Некоторые детали забылись, как и лица случайных людей, невольных участников событий, но многослойный центральный образ – ночь, крыльцо и глаза‑фары – до сих пор живет в моей голове. Может, именно поэтому я и решился сейчас заговорить.
Мой пятидесятилетний юбилей и выход нового романа совпали по времени. Это обстоятельство чрезвычайно обрадовало моих друзей, жадных до праздничных пирушек. Я не мог их винить – когда‑то я и сам был не прочь развлечься под грохот фейерверков и упругий дискотечный бит, – но к пятидесяти годам я стал лучше понимать себя. Шумному балагану без ограничительных ленточек я теперь предпочитал тишину и уединение. Чем меньше людей вокруг меня, тем лучше.
– Макс, амиго, где твоя кислородная маска? – пошутил по этому поводу мой литературный агент и директор Яша Лившиц, круглолицый коротышка а‑ля Эркюль Пуаро. – Где твои ходунки? Уже гуляешь с лыжными палками по школьному стадиону?
Я отвечал ему снисходительной улыбкой. Яше дозволялось многое (все‑таки я впускал его в святая святых любого писателя – позволял читать новые рукописи, которых еще не касалась красная авторучка иезуита‑редактора). Мы с ним прошли огонь, медные трубы и шампанское в ванне. В самом начале десятых он, хипстер‑идеалист, открывший свое творческое агентство и рыскавший по Сети в поисках талантов, случайно нашел меня и еще одну особу, которая в миру звалась Марьяной Чигинской, а по паспорту числилась Анной Разуваевой. Анька‑Марьянка развлекала читающую публику ироническими детективами и дамскими романами (что, в принципе, почти одно и то же), а я подвизался на ниве психологических триллеров. Мы составили основу Яшкиного портфеля, к которой со временем прибилась остальная художественная рыба. По сути, рынок мы штурмовали втроем – я, Лившиц и Чигинская.
– Твой новый роман – бомбическая бомба, – продолжал верещать по телефону Яша, – и это не только мое мнение. Я сейчас иду от «Эксмо», там какой‑то новый человек вместо нашего доброго друга… Кстати, Сашка ушел на вольные хлеба, даже не стал забирать своих авторов, хотя твою последнюю рукопись прочесть успел. (Тут я немного взгрустнул: Саша Рябов был очень крутым редактором, читал рукописи по диагонали и уже через десять‑пятнадцать минут выносил вердикт – как правило, справедливый; помимо этого, он был просто хорошим парнем). С этим новеньким я еще не разобрался, что за фрукт, но он от твоего «Умереть вместе» в поросячьем восторге, разве что хвостиком не виляет. Книга в плане издательства на май, стартовый тираж тридцать тысяч. При нынешней ситуации на рынке, амиго, тридцатка в бумаге выглядит очень даже недурно, и ты это понимаешь. Даем добро?
– Конечно. Делай свою работу, а я поеду на рыбалку.
– Тоже мне, Попай‑морячок!
Этот разговор состоялся в ноябре 2018 года. Через пять месяцев стопки с авторскими экземплярами «Умереть вместе» уже стояли у меня на полу рядом с пылесосом. А еще через месяц мы публично отмечали выход книги, совмещенный с юбилеем ее автора. Чтобы два раза не вставать.
Презентацию решили устроить в небольшом подвальном клубе на центральной пешеходной улице. Яша настаивал на более помпезном заведении – чтобы, понимаешь, столики с фонариками, официанты в черно‑белых одеяниях, конферансье с бабочкой (участие в мероприятиях всероссийского масштаба у нас шло отдельной графой). Я ответил «нет». Не хотел нарушать традицию. Встречи с читателями в родном городе я предпочитал проводить в камерной обстановке скромного бара, где видно глаза людей. Яша возражал: с таких баров можно начинать, но когда суммарный тираж твоих пяти книг перевалил за миллион, а одну из них, триллер «Спящие», даже экранизировали, то самое время задуматься о лимузине и красной дорожке.
– Яша, уймись! Посидим по‑семейному, поболтаем, пропустим пару стаканчиков – и баиньки. Вот когда поедем в тур, там и оторвешься.
Лившиц пыхтел, краснел, бормотал что‑то на иврите. Резюме его было однозначным:
– Ходунки не забудь, старый бздун!
Люблю его, паршивца…
Организационные вопросы решились буквально за два‑три дня. Люди меня знали, книги мои читали, поэтому один звонок Якова Лившица в «Погреб» (весьма меткое название для клуба, помещение которого было похоже на трюм старой шхуны, перевозящей чернокожих рабов из Африки в Северную Америку) определил дату и время мероприятия. Правда, арт‑директор заведения, наш старый знакомый Виталик Береговой, он же Витус Беринг, сообщил, что может поставить нас только на двенадцатое мая или сильно позже, аж в конце июня, потому что клуб должен был закрыться на ремонт. Второй вариант нас не устраивал – роман «Умереть вместе» уже поступил в магазины. Я согласился на май.
– Это же твоя днюха! – возопил неутомимый Яша. – Ты же хотел…
– Ничего я не хотел. – Спорить с моим агентом не было смысла, нужно было сразу ставить его перед фактом. – Даже не планировал.
– Но – пятьдесят лет!
– И что? Всем когда‑то было или будет пятьдесят. Ну, почти всем.
Лившиц заткнулся.
На следующий день разбросали рекламу по социальным сетям, разместили ролик на телевидении. Яша еще договорился на интервью в телепрограмме «Доброе утро» на областном канале. Для меня это была рутина, и я особо не ерепенился, тем более что с ведущими программы мне уже доводилось встречаться. В общем, за неделю до презентации все шестьдесят мест в баре «Погреб» были забронированы.
– А могло быть и двести шестьдесят, – бубнил мой директор, – и пятьсот шестьдесят, и…
– …и даже дворец спорта, – закончил я, – но, пардон, я не умею петь и играть на гитаре. И волосы у меня коротковаты.