От укусов ос

Гарс владел маленьким вагончиком, где готовил самый вкусный кофе в мире и подавал всегда свежую ароматную выпечку. Я познакомилась с ним года два или три назад. В первый раз он меня поразил: я опаздывала на собеседование, ждала такси как раз около его коробки (как потом выяснилось, коробка – это прозвище вагончика). Вдруг выглянул из нее дедуля, уставился на меня и молчал. Обычный пенсионер, полненький, с тремя подбородками, седой с залысинами, в огромном фартуке поверх рубашки с закатанными рукавами, на котором поселились жирные пятна, глазки маленькие, сощуренные, стоял и смотрел на меня, потирая руки полотенцем.

– Что вам, мужчина?

– Спешишь куда, ага? – голос отдавал грубым басом.

– Очень спешу, – в руке вибрировал телефон. Такси в пробке встало! – Черт!

– А чего ты тут ноги напрягаешь, заходи, посидим, я тебя бесплатно кофеем угощу.

– Если бесплатно, то можно, – грустно вздохнула я и забралась в фургон.

Мы с ним разговорились. Оказалось, что его зовут Гарс, он всю жизнь проработал на какого‑то мутного дядьку, получал гроши, а на старости лет рискнул осуществить свою мечту. Все оформить и обустроить ему помог старший сын, кстати, Гарс слыл примерным семьянином: обожал жену‑старушку, с гордостью отзывался о детях и с такой же любовью говорил о внуках. Постепенно у меня появилась привычка заскакивать к дедушке за чашечкой кофе, пока бегу на работу, или покупать булочки, пока возвращаюсь в квартиру вечером. Наладив прекрасные отношения, мы стали друзьями, и теперь я могла наведывать Гарса просто так. Милый пожилой дедуля буквально вытащил меня из депрессии после расставания с одним человеком. Я тогда вечерами пропадала в коробке, помогала мыть посуду, следила за духовкой, принимала заказы. Гарс был несказанно счастлив новоиспеченной сотруднице, но через пару недель заявил, что отныне хочет видеть меня только в качестве старой подруги. Он боялся, что на двух работах я окончательно выгорю и посоветовал после трудового дня расслабляться. Потому я и начала ходить по библиотекам и кинотеатрам.

– Привет, Гарс! – радостно закричала я, бегом направляясь к вагончику. Друг откликнулся и помахал рукой. У него была целая очередь, а как же, день в самом разгаре. Привычно огибаю фургон с другой стороны, нежели посетители, и открываю дверь:

– Дело – труба?

– Выходные, – кратко бросает через плечо Гарс, быстро наливая напиток одной рукой, а другой отбивая кнопки на кассе.

– Ни слова больше, – храбро отзываюсь я. Мой дорогой друг – единственный человек, с которым мне хорошо молчать. В рабочей тишине принимаемся обслуживать клиентов.

– Ну, как жизнь? – спрашивает Гарс, когда выпадает свободная минутка.

Он подозрительно тихо выслушал мой рассказ о клубе, кошатницах и странных выходках.

– Что там с картинками этой твоей мадам? Если она такая великая художница, может, я прикуплю экземпляр для жены.

– Я попробовала поговорить. Ни в какую. Сказала: «Это никоим образом не касается тебя. Давайте лучше обсудим воскресный обед с представителем приюта». Угадай, что я на утро обнаружила?

– М, даже не представляю, – усмехнулся дед. – Предлагаю полакомиться булочками с корицей и горячим капучино.

– Снова на подоконнике лежала оса, мертвая, естественно. Боже, Гарс, ты как всегда восхитителен! Это шикарные булки!

– Каждый раз хвалишь, – он зарделся и спрятал глаза.

Ближе к вечеру я вернулась в особняк. Определенно, беседа с Гарсом – это лучший отдых за последнее время. Широко улыбаясь и напевая что‑то под нос, я плюхнулась в кресло и сняла кеды.

– Где ты была, Виктория? – холодно задала вопрос мадам Лима, стоящая в проеме. Выглядела она не очень добренькой. Что могло произойти всего за несколько часов?

– Гуляла, – кошатницы, конечно, семья, но я не собираюсь подпускать их к Гарсу.

– Хелен рассказала мне про интервью. Вы большие молодцы! – губ коснулась дежурная улыбка.

– Благодарю, мадам.

Лима пригласила на кухню, время ужинать. За столом сидели все трое. Хелен поджимала губы и безучастно смотрела на еду, а Тара и Марли не скрывали своего негодования, глядя на меня. Лима заняла место во главе, предложила начать, пожелала всем приятного аппетита, но к блюдам не притронулась.

– Вы чем‑то огорчены, мадам? – осторожно спросила я.

– Хелен, зайка моя, подай мне, пожалуйста, соль, – сладко пропела хозяйка. Кошатница покорно передала ей солонку.

– Марли, у нас во вторник вечеринка в саду, надо бы позвонить Райдеру, договориться насчет фуршета, – будничным тоном сказала Тара, вовсю уплетая теплый салат с креветками.

– Вот кто с ним целовался, пусть тот и звонит, – Марли хищно улыбнулась, принимаясь за бутерброды.

Они погримасничали еще пару минут, прежде чем Тара согласилась поговорить с каким‑то Райдером сама. Хелен слегка оживилась и тоже принялась обсуждать будущий прием, в отличие от нас с мадам. Ни мне, ни ей кусок в горло не лез. Все бы ничего, но Лима‑то знает, что приключилось, а я не знаю, это злит.

– Тара, я могу подготовить место вечеринки. В офисе, когда грядет корпоратив, мне всегда доверяют оформление зала.

Она даже бровью не повела, только более заинтересованный взгляд сделала, повернувшись к Хелен:

– А что там с концепцией? Ты вроде про бабочек мне что‑то показывала.

– Перестаньте делать вид, будто меня нет! – закричала я, резко встав со стула. Тот упал позади, не найдя опоры. Неужели здесь так принято обходиться с новичками? Да, я не первый день тут, но можно же делать поправку на незнание каких‑нибудь тонкостей.

– А ты перестань трепаться о нас с посторонними! – не менее громко завопила Тара, тоже вскочив с места.

На мое недоумение она сказала:

– Мы в курсе, что это ты рассказала Барни про Хелен.

Челюсть отвисла сама собой. Я ошарашенно взглянула на виновницу проблемы, но Хелен и не думала вступаться. Хорошо, что объяснение на себя взяла мадам.

– Барни подтвердил, что из всех кошатниц больше всего он общался с тобой, Виктория. Я не могу позволить разлада среди моих девочек. Мы решили, что если подобное повторится еще раз, то мы будем исключать тебя.

Я бросила салфетку на стол и покинула кухню. Вот тебе и поддержка, Викки. Вот тебе и помощь, вот и жалей их потом, Викки. Будучи в душе, глубоко вздыхаю и стараюсь не придавать важности произошедшему. Не думаю, что выгон из клуба станет для меня ударом. У меня есть Гарс, еще смешной Джон Браун. Есть работа, любимые булочки с корицей, мой стол в читальном зале подальше от всех, кресло в кинотеатре. Я снова вернусь к началу – привычка имеется. Одна беда – я останусь на улице, лишних денег на съем квартиры нет. Ложусь в постель в полной темноте. Побыстрей усну, а завтра навещу своего «дорогого» друга. Может, я уже мысленно попрощалась с клубом, но вот со справедливостью – это большой вопрос.