Планета червей
Густая трава переливалась белёсыми бликами, отчего давящий мрак чуть отступал, что давало возможность выбирать тропу без ям и колдобин. Небо, обычно затянутое чёрно‑серыми облаками, сегодня обильно рассыпало мелкий бисер далёких звёзд, свет которых немного рассеивал темноту.
Внезапно Хлада краем глаза заметила две зелёные точки в полумраке и у неё внутри всё сжалось от страха. Войлов она видела издали не раз и этот зелёный блеск их глаз был ей знаком.
Девушка, не думая ни мгновенья, ринулась по тропинке к спасительной ограде. Проскочив в проход, Хлада отшвырнула корзину и одним рывком завалила его связкой железных пик. И вовремя, потому что тут же увидела за перекрестьями ограды мощный силуэт зверя, хорошо различимый на фоне бликов от травы. Дикое животное, ощерившись, смотрело пристально, чуть опустив мохнатую голову с прижатыми ушами, издавая низкий утробный рык. Хлада, тяжело дыша от пережитого, встретилась с ним взглядом и ужаснулась – с какой яростью и звериной злобой светились эти зелёные глаза. В них не было пощады…
Дрожащими руками девушка упёрлась в железные перекрестья в рост человека и через мгновение вдруг рассмеялась в голос:
– Что? Съел?..
Её нервный смех заставил животное поднять голову и выставить острые уши торчком.
– То‑то же! – не успокаивалась Халда, нервно вскрикивая. – Сгинь отсель! Ну!..
Зверь отступил на шаг, потом ещё раз взглянул на девушку, высоко тявкнул и, задрав заднюю ногу, начал мочиться на одну из пик ограды.
– Ах, ты падаль! – уже гневно крикнула Хлада. – Гадить здесь удумал?! Сейчас людей кликну и из шкуры твоей ещё накидку иль шапок нашьём! Кыш, сказала!
Войл закончил опорожняться и не оборачиваясь скрылся в темноте, а Хлада, осознав прошедшую опасность, кулём осела на траву. От пережитого её затрясло и она, обхватив себя за плечи, разрыдалась в голос.
В её голове стали мелькать тяжёлые мысли о своей непростой сиротской судьбе, которые не раз рвали ей душу все её семнадцать периодов жизни.
Как следует проревевшись, Хлада поднялась, собрала в корзину немного просыпанных моллюсков, и ёжась от холода, быстро пошла к своему жилищу. Она шла и снова и снова жалела себя, что судьба уготовила ей родиться здесь, в стылом Полунгаре, а не в тёплом Сальдаре.
В далёком детстве Хлада услышала историю о том, что за туманными болотами огромное светило Сао не уходит с неба, меняя цвет ото дня к ночи. После того рассказа малышка долго не могла заснуть, размышляя – как же светило Сао сменяет бирюзовый жар, на бело‑розовое тепло? Потому что для маленькой девочки даже эти названия цвета звучали как сказка. Ведь в её родном Полунгаре не было никакого внешнего природного света, кроме мерцающей белыми искрами травы, светящихся слабым бледно‑жёлтым светом корней деревьев и кустов, даривших слабое тепло, да блеклого мигания далёких звёзд. Этот постоянный полумрак, что заполнялся временами лишь туманами, дождями и снегом, был настолько привычен Хладе, что она и не мыслила себя в ином мире.
Зайдя в жилище, девушка поставила корзину, быстро разделась и скатала с ног толстые упругие чулки, служившие и обувью, и защитой от холода. Подбросив в гаснувший очаг несколько плоских сланцевых камней, Хлада юрко запрыгнула в кровать в бледно светившимся дупле огромного дерева и съёжилась под толстым одеялом. Поворочавшись немного, она тяжело вздохнула и начала ворчать себе под нос:
– Вот ведь угораздило меня… Хорошо, хоть от войла спаслась… Да ещё поздно проснулась, разиня, чтобы весь улов пропустить в ближней протоке… Ладно бы сразу ко всем пойти… Эх… И зачем на этого хвастуна Песко было смотреть‑то?
Хлада замолчала и погрузилась в мечты: «Да, Песко – красавец… Мышцами так играет, когда рыбу разделывает… ох, да… Ну и что? Насмотрелась, балда? Даже не взглянул на меня ни разу! Ладно бы была кривой какой. Конечно, не так пышна, как балаболка Третка. И что? Волосы у меня гуще и темнее Треткиных, и глаза, говорят, красивые. Голубые! Да, что уж теперь про фигуру с лицом вспоминать, если голодной лежу… Эх… Теперь вот и замёрзла, и новой накидки не выменяю… А она, зараза, белая да тёплая… Сразу видно, что со светлой стороны материя! Так и мерцает даже без деревьев и кустов, словно сама светится…»
С тех пор как Песко вернулся с богатым уловом из Большой Чёрной Воды, слухи о его спасении червями и умении молодого рыбака говорить с ними разбегались всё дальше и дальше. Ведь ещё от предков было известно, что под корнями живут светящиеся черви. Хоть мало кто мог разглядеть их, но словам своих прародителей старались верить.
Яркое доказательство, что черви существуют и даже помогают людям, как раз и явил Песко.
Хлада, как и многие девушки, скорее приходила полюбоваться на кудрявого зеленоглазого блондина, чем снова послушать его рассказ.
Происходило это, как всегда, под большим навесом, где собирались жители селения поесть, разделить улов и обменяться кто чем хочет.
Рассказ о своём спасении Песко теперь повторял почти на каждом вечернем перезвоне. Сразу после него он начинал звать червей на виду у всех и просил дать больше тепла. Когда же деревья, к которым лепились жилища с навесом, натянутым поверх крыш и между стволов, начинали светиться оранжево‑жёлтым сиянием от почвы и выше человеческого роста – что, впрочем, большинству не было видно, а вот пульсирующее тепло, наполнявшее помещение, ощущали все, – то разрастался и восхищённый гул голосов людей. Они подхватывали хором слова Песко и в упоении, с восторгом усиливали этот призыв.
Конечно, для юноши это не прошло бесследно, потому что он стал получать уж слишком много внимания и ласки. Да и не только от односельчан, но и от девиц из соседних селений, которые в общем хоре зова червей только и делали, что призывно смотрели на Песко, стараясь подобраться ближе. А тот в своём восторженном исступлении лишь громче повторял и повторял заветные слова:
– О черви, свет несущие и тепло дарящие! Согрейте мои руки и ноги! Прошу вас о помощи! Не поскупитесь! Взываю к вам со всей силой сердца! Одарите тёплым чудом своим!
Но с каждым разом Хлада стала замечать, что её всё больше раздражает такое нарочито показное управление червями. Она где‑то на краю сознания начинала понимать что‑то очень важное и про червей, и даже про то, как нужно с ними общаться. А всё потому, что при зове тепла свечение на стволах деревьев словно подсказывало ей о чём‑то. Именно это её умение видеть оранжево‑жёлтые всполохи давало девушке особую уверенность, что она находится совсем рядом с тайной, которая вот‑вот должна ей открыться.
Вот и теперь, плотно закутавшись в одеяло, Хлада снова и снова старалась уловить ту самую важную мысль, которая всё ускользала. Мешало и то, что она никак не могла согреться. Повздыхав, девушка высунула нос из одеяла.
– О черви, свет несущие и тепло дарящие! – громко сказала она. – Согрейте меня, пожалуйста! А то прямо не могу, как продрогла, – и, закрыв глаза, мысленно стала повторять заученные слова зова.
Через несколько мгновений из‑под земли появилось тусклое сияние, которое окрасило бледными оранжево‑жёлтыми переливами корневище дерева с дуплом‑кроватью, и волна тепла окутала девушку.
Хлада с улыбкой вздохнула и негромко поблагодарила:
