Плен одиночества
Внезапно к горлу подступила тошнота. Рина судорожно вытолкнула воздух из легких и сделала глубокий вдох, пытаясь перебороть сковавший тело спазм.
Конечности тряслись, взгляд лихорадочно бегал по противоположной стене, где расставленные на полке, красовались кубки и висели грамоты в рамках. «Лучшая школа», «Лучший тренер», благодарственные письма и фотографии со счастливыми детьми. И на всех снимках была ее мать. Она улыбалась доброй, придающей уверенность и силы улыбкой.
Мама. Теперь Алла может лишиться своего детища из‑за Крылова, черт его подери!
С губ слетело ругательство, и Рина снова закрыла ладошками лицо. Она не будет плакать, нет. Он ведь этого и добивается. Мечтает разрушить ее жизнь, сломав Ринату, но не в меру долго она себя собирала, чтобы в мгновение ока позволить ему победить!
Нет! Рина приподняла руку с подаренным Николасом кольцом. Растопырив пальцы, чуть пошевелила ими, неотрывно глядя на крупный бриллиант. Красивый, можно сказать – идеальный.
Рината горько улыбнулась – уже и понять не могла, о ком или о чем она сейчас: о кольце или о человеке, который должен стать ее мужем. Наверное… Зря она согласилась, он слишком хороший и благородный, слишком, слишком…
Если Крылов не передумает, придется выложить Нику правду. И посмотреть ему в глаза. Он слишком хорош для нее, да… Она и раньше считала, что недостойна его любви, а теперь и подавно. Ее участь – преисподняя, как и прочит Крылов. Неугасающее пламя чувств. Только не греет оно, а сжигает дотла!
Убивает, медленно превращает их обоих в обугленные деревянные фигурки, бесчувственные и недвижимые. Бездушные. Потому что чувствами все‑таки пренебрегли. Развеяли по ветру. Ради чего? Да кто ж знает…
Вопреки воле, из глаз потекли слезы. Нет! Рината яростно вытерла их, но они полились вновь. Зажмурившись, задрала голову. Ну почему он не отпускает ее? Ведь говорил, что не желает видеть! Заявил, чтобы жила своей жизнью! Сказал, да… И что изменилось?! Почему… почему так?.. За что?
Из груди ее вырвался протяжный стон, слезы покатились с удвоенной силой, и остановить их она была не в состоянии. Николь все равно не увидит. Ее несокрушимой маме просто нужно немного поплакать. Чуть‑чуть…
Дверь отворилась, и в тренерскую вошла Алла.
Увидев сидящую на полу дочь, бросилась к ней и, присев рядом, обеспокоенно спросила:
– Рин, что случилось? – Алла коснулась ее плеча. – Ты в порядке?
Рината посмотрела на мать, будто увидела после долгой разлуки. Вспоминала каждую ее черточку, каждую родинку. В уголках серых добрых глаз появились морщинки. Потому что теперь она часто улыбается. Она счастлива: у нее есть муж, готовый ради нее достать луну с неба, сын, любимая школа, в которую она вкладывает всю душу и… Рината.
Непутевая дочь. Сначала много лет изводила Аллу тупой ненавистью, а сейчас… из‑за нее, Рины, мама может лишиться возможности тренировать.
Рината потянулась к ней и коснулась теплой руки Аллы.
– Я в порядке, мам. – Вытерла мокрые щеки, выдавила улыбку и качнула головой.
– Ринат, что происходит? Это Крылов устроил? Вы разговаривали?
Алла ведь все понимала. Ласково провела тыльной стороной ладони по щеке Ринаты.
Убрала прядку волос с ее лица и тихо попросила:
– Рина, что тебя тревожит? Дочка… я знаю, что ты у меня сильная. Никто не отберет у тебя твою силу, но иногда можно побыть обычной девочкой. Побудь со мной моей малышкой, поделись невзгодами. Мы справимся, обещаю тебе. Мы семья.
– Мама! – Рината порывисто подалась вперед и обняла Аллу. – Мама, – просипела, всхлипывая. – Я тебя так люблю. Прости меня, пожалуйста. Я тебе одни несчастья приношу всегда.
– Ну что ты говоришь? – Богославская погладила ее по голове, по спине, прижала еще крепче. – Ты у меня самая лучшая. Я горжусь, что у меня такая дочка. Рина… не плачь… Не надо. Отец звонил, вечером прилетает.
– Вот и хорошо.
– Ринат, а что хочет от тебя Крылов? Мы с твоим отцом решим любую проблему. Ты только не молчи.
Конечно же мама сделает для нее все. Даже невозможное. А отец пустит в ход наработанные связи и, вне всяких сомнений, найдет управу хоть на Крылова, хоть на черта лысого.
Но использовать родителей в борьбе с ним права у нее не было. Это их война. И раз уж Крылов не воспринял ее белый флаг всерьез, она забирает полотнище обратно.
Война? Ладно.
Потащит ее замуж несмотря на все ее слова? Пусть будет так. Но семьи это не коснется. Ни родителей, ни Николь.
И Ника не коснется, и Алисы. Не потянет она их за собой в прогнившее болото, в коем они с Игорем глубоко увязли.
– Не волнуйся, мам. Мы договорились, что созовем пресс‑конференцию, где объявим о завершении моей карьеры. Он принял заявление. Все в порядке…
Не успел Игорь войти в квартиру, до слуха его донесся шум льющейся на кухне воды. Едва улегшееся чувство ярости вспыхнуло с новой силой. Он дал ей ключи не для того, чтобы вламывалась без предупреждения и хозяйничала в чужом доме.
Вовсе нет. Крылов швырнул свою связку на банкетку и, не раздеваясь, ринулся на кухню.
– Кажется, мы уже это обсуждали, – стараясь держаться спокойно и не терять самообладание, начал он. – Лера.
Федорова выключила кран, вытерла руки полотенцем и развернулась.
– Я хотела сделать тебе сюрприз и приготовила ужин, – довольным тоном проворковала она. – Ты какой‑то напряженный в последнее время… – Приблизившись, она провела по его плечам ладошками.
От Леры навязчиво пахло дорогими духами. Аромат оставался на простыне после каждой ночи, проведенной с ней. И каждый раз после этого он вынужден менять постельное белье. И рубашки…
На ней – его белая рубашка. Снова.
Издав похожий на рык звук, Игорь резко скинул руки Леры и оттолкнул девушку.
– Я не голоден, – процедил он и, схватив Федорову за локоть, поволок в спальню.
На кровати лежали ее вещи.
Подтолкнув Леру вперед, приказал:
– Одевайся и уходи!
– Не поняла, – качнула головой Лера. В карих глазах вспыхнула злость, губы изогнулись в ядовитой усмешке.
Змея. Она всегда была такой, Игорь это знал, и, когда тащил ее в постель, не надевал розовых очков. Секс с ней стал чем‑то вроде способа ненавидеть Бердникову еще больше – за то, что не способен переступить через прошлое, выстроить нормальные отношения и связался с этой дрянью Валерией.
И ведь работало. До сегодняшнего дня.
Сейчас Федорову он ненавидел посильнее.
– Между нами все кончено, – буркнул он. – Одевайся и проваливай. – Резкими, неаккуратными движениями расстегивая на ходу пуговицы, Игорь вышел из спальни.
