Плен одиночества
Две тарелки, приборы. Он правда думал, что она станет ужинать? Идиот!
С трудом подавив желание сорвать со стола скатерть, Игорь сложил тарелки и вилки в раковину. Достал из бара бутылку коньяка, открыл верхний шкафчик в поисках стакана. Увидел кружку с ромашками и улыбнулся. Выбросить, да и дело с концом, кому нужен его мазохизм?
Однако отодвинул кружку в сторону. Взял пузатый бокал и захлопнул дверцу. Демоны пусть остаются в темнице.
Войдя в гостиную, Игорь поставил бутылку и бокал на столик, расположился на кожаном диване.
Закинув ноги на стол, осмотрел комнату и покачал головой. Все эти годы его окружали люди. Их было настолько много, что иногда казалось, будто каждый из ныне живущих прямо норовит вставить свои пять копеек, впихнуть в него ребром монету, вкрутить свое мнение в мозг Крылова. Но одиночество его было куда глубже. И заглянуть в темное подземелье почему‑то никто не решался. Максимум – добрались до двери из металлических прутьев, из‑за которых смотрел раненый зверь.
Чудовище, обманутое заманившей его в ловушку красавицей принцессой.
Чудовище… Ему так больно и одиноко, но никто не подал руку помощи.
Рината снова оказалась здесь. В комнате, наполненной воспоминаниями. В квартире, куда порой она иногда возвращалась во снах.
Теперь, конечно, гораздо реже, чем тогда, в четырнадцатом.
Страшные ночи. В те часы ее буквально ломало, а душа выкручивалась наизнанку. Тогда, лежа на полу в гостиной, она молилась о том, чтобы перестать слышать его голос, чувствовать его касания, поцелуи. Из‑за двери доносился звук шагов, и это было самым реальным, что она ощущала.
В каждом мгновении Игорь был с ней, и цвет его глаз не тускнел со временем. Ее дочь росла в утробе, а вместе с ней – и чувство обреченности. Рината понимала, что не имеет права на любовь. Она понимала, что закопала собственные чувства в холодную землю.
Похоронила, а заодно и его чувства прихватила. Забрала, спрятала. Ведь то, что произошло в тот год… Рината не знала, как реагировать.
Зато теперь знает.
Вздохнув, Рина втащила чемодан на постель и, раскрыв, вытащила самое необходимое. Надолго задерживаться она не собирается, некоторые вещи ей и вовсе без надобности. Взяла шелковый халатик, нижнее белье, средства для душа. Расстегнула пуговки на рукавах, развязала поясок и, сняв, повесила платье в шкаф, а после направилась в ванную. Ничего не изменилось: раковина, плитка на полу и стенах… Словно в прошлое попала.
Рина повернулась, чтобы закрыть дверь, но рука застыла, не захлопнув створку.
На дверном крючке висел женский халат бледно‑голубого цвета. Очень откровенный и неприлично короткий. В крови всплеснулась волна плохо контролируемой ярости, грудь обожгло огнем. Рина шумно выдохнула. Попыталась вернуть себе состояние внутреннего равновесия, но потерпела поражение. Сволочь! Да она его…
Сдернув шелковый халат, будто это была обычная тряпка, Рина вылетела из ванной комнаты. Он же специально. Конечно, нарочно оставил шмотье своей… бывшей невесты, Максаковой, вульгарной девицы, которая даже перед камерами не может вести себя прилично. Но, выскочив в коридор, Рината поняла, что, кроме нижнего белья, на ней ничего нет. А оно – красивое, кружевное, черное. Как раз Крылову на радость.
Обойдется! Вернулась, надела свой халат, посмотрела на распахнутую дверь, а потом – на голубой шелк в руках. Если сейчас пойдет к Крылову и сунет эту тряпку ему под нос, мирно ночь не закончится. Но, господи, как же противно… Одно дело – со стороны видеть, как на него вешаются бабы, ужом вьется Максакова, другое – прикасаться к дерьму, в которое он превратил свою жизнь.
Рината разжала пальцы, халатик выскользнул из руки и упал к ногам. Нет, она не доставит Крылову такого удовольствия, не поведется на провокацию.
Принять душ и лечь спать. Рина бросила взгляд на ванную комнату и брезгливо поморщилась. Нет. И без душа обойдется, только зубы почистит.
А завтра выдраит все подчистую.
Вернулась в спальню. Посмотрела на кровать и поджала губы. Просить у Крылова постельное белье она не пойдет, сегодня ночью поваляется на покрывале.
Можно его перевернуть. Рината метнулась к ведущей в коридор двери, захлопнула ее и снова осмотрелась. Спать в комнате, где совершенно точно жила другая женщина – неприятно.
Но спать в постели Крылова, где он проводил время с другими женщинами – неприятно вдвойне.
Едва Рината провалилась в тревожный сон, ее что‑то разбудило. Распахнув глаза, прислушалась. Нет, не показалось: снаружи действительно слышались шаги.
Она дернулась, чтобы встать, но дверь резко открылась, и на пороге появился Крылов. Включил свет и как‑то странно посмотрел, а потом двинулся к постели.
– Ты что делаешь? – настороженно спросила Рина и села.
На мгновение остановившись, Игорь смерил ее горящим похотливым взглядом и сделал еще один шаг.
– Моя квартира и комната тоже моя, – хрипловато проговорил он и, поравнявшись с постелью, попытался схватить Ринату за руку.
Рина, быстро смекнув, что к чему, перекатилась на бок и ловко спрыгнула на пол.
– Я могу уйти!
– Не можешь, – мотнул головой Крылов. Короткие пряди светлых волос разметались в беспорядке. В глазах полыхало пламя, с губ не сходила жесткая едкая улыбка. – Ты тоже моя. Ты моя жена, Рината. И ночь проведешь со мной. – Обогнув кровать, он успел‑таки схватить Рину, пока та не успела ускользнуть.
– Иди к черту! – прошипела она, безуспешно пытаясь высвободиться. – Что ты? Изнасилуешь меня?
– Если понадобится.
Лицо ее опалило горячее дыхание с примесью алкоголя.
– Ты пьян, Игорь. – Рина попыталась успокоиться. – Приди в себя!
– Я в себе, Бердникова! – заговорил он, сжимая ее запястье сильнее. – Разве только тебе можно приходить ко мне в номер и… что ты несла в Корее? Требовала свой приз? Сегодня ты – мой приз! Я выиграл тебя! Отобрал тебя у проклятого Демаре! Ты мой выигрыш, Рината. Считай, я предъявляю свои права.
– Ты бы еще вспомнил, что было семь лет назад!
– Если понадобится, и это вспомню. – Игорь оттолкнул ее так, что она упала на постель. Посмотрел на нее сверху вниз и добавил: – Раздевайся… или пожалеешь.
– Школой будешь угрожать?!
– Если понадобится, – повторил Игорь.
– Ладно, – вдруг согласилась Рината. С вызовом глядя ему в глаза, стянула белую пижамную майку и осталась в трусиках. Даже грудь не стала прикрывать.
