По замкнутому кругу

Две части объединены общим сюжетом и героями. Советская разведка охотится за «прожжённым шпионом» Хельмутом Мерлингом. Степень матёрости Мерлинга легко представить, так как скручивают агента только на последних страницах книги. Уходя от погони, он легко меняет имена и обличья, подставляя под удар чекистов и подручных, стремится навязать противнику собственную игру. В этом отношении сотрудники КГБ не всегда проявляют обещанную в аннотации находчивость, зачастую играя вторым темпом. Охоту за почти неуловимым Мерлингом ведёт майор Никитин, вынужденный следовать за хитроумным врагом по всему Союзу. Дома его ждёт жена Ксения – врач по специальности. Стоп… Что‑то знакомое. Да, друзья, перед нами майор Никитин из первой повести писателя «Под чужим именем». Сейчас это называется сиквелом. Герой не вырос в чинах и званиях, но приобрёл несколько приятных черт: любит историческую литературу, цитирует Шекспира. Так что перед нами своего рода «замкнутый круг», соединивший первую и последнюю книгу писателя.

Следуя «доброй традиции», Михайлов подвергает своего героя нешуточным физическим испытаниям. Как помните, в первой книге вражина пытался раздавить майора на грузовике. Не избежал Никитин боевых ран и в финале охоты за Мерлингом:

«После обхода больных профессор Руднев молча взял Ксению под руку и повел ее в свой кабинет. Их дожидался здесь полковник Каширин.

– Вам, как непосредственному начальнику Никитина, и вам, коллега, как врачу, – обратился профессор в сторону Ксении, – я могу сказать правду: Никитин вряд ли сможет вернуться к своей профессии… У него есть какая‑нибудь другая специальность?

– Он знающий инженер‑строитель, – сказал полковник и, помолчав, добавил: – То, что делал Никитин, не профессия, а призвание.

– Знаете, профессор, – в раздумье сказала Ксения, – трудно быть женою чекиста, вся жизнь – это встречи, тревожные расставания… Но любить – значит понять. Верно сказал Сергей Васильевич: быть чекистом – призвание. И мне кажется, что никакая пуля не может остановить человека на пути призвания».

Эти же слова можно отнести к Виктору Михайлову, который всю свою писательскую жизнь оставался верным призванию быть автором шпионского романа. Он уходит из жизни на следующий год после издания книги, успев попрощаться со своими героями и читателями. Но у каждого писателя есть одна привилегия – возвращаться к читателю после своего ухода. И это самый правильный «замкнутый круг».

 

М.В. Хлебников

 

Слоник из яшмы

 

Так появился «Маклер»

 

Институт леса расположен под Москвой в поселке Строитель.

Не обязательно ехать в институт, можно было довольствоваться протоколом голицынской милиции и рапортом лейтенанта Климовой, но разные точки зрения на один и тот же предмет, как мне кажется, дают наиболее полное представление.

День был ясный, по‑осеннему пахнувший арбузными корками. Сквозь молодые клены, окрашенные багрянцем, проглянула скульптура рабочего и колхозницы, за ней торжественные ворота выставки. Справа Яуза. Ростокино – старая Москва. Машина нырнула под мост железной дороги. После Мытищ левый поворот – один, другой, н вот асфальтированная площадь. Большое, довольно тяжелое здание в духе русского классического ампира.

В вестибюле шумно – идут государственные экзамены. Студенты снуют группами и в одиночку.

Положив в тарелку монету, я взял «За инженерные кадры» и, поднимаясь по лестнице, просмотрел газету института. Свидание было назначено в 202‑й аудитории.

В комнате никого. Двухместные столы, кафедра, коричневая грифельная доска. Крупно на плакате написано:

 

«Задача лесоведения – найти законы жизни леса».

 

Я взглянул на часы – без трех минут двенадцать. Что ж, подождем. Направляясь к окну, я услышал, как скрипнула дверь за спиной.

– Товарищ Никитин? – спросил вошедший и на мой кивок головой представился: – Жбанков.

Коренастый человек лет тридцати. Каштановые волосы подстрижены ежиком. Его светлые глаза смотрели на меня с плохо скрываемым любопытством, а энергичная линия рта застыла в выжидательной улыбке.

– Простите, что потревожил, у вас горячая пора экзаменов. Как‑то не удовлетворяет сухой язык протокола. Прошу вас рассказать подробно, со всеми запомнившимися вам деталями всю голицынскую историю.

– Пожалуйста, – согласился он. – Вам не помешает, если, рассказывая, я буду ходить по аудитории?

– Нисколько.

Сев за стол, я открыл блокнот и приготовил шариковую ручку.

– Простите еще раз, что мельтешу у вас перед глазами – привычка, – улыбнулся Жбанков, шагая взад и вперед возле кафедры. – Как натуралиста, меня интересует проблема защиты леса с помощью рыжего муравья «формика руфа». За лето семья одного муравейника собирает несколько миллионов гусениц сосновой совки, непарного шелкопряда, монашенки… Я увлекся… – перебил он себя.

– Интересно все, что имеет отношение к вашей профессии.

– Сам я из Голицына, – продолжал Жбанков, – там живут родители, отец и сейчас работает на железной дороге. Отпуск я обычно провожу дома. В этом году, в подлеске возле Минского шоссе, я обнаружил муравейник и решил наблюдать его в течение недели. В начале июня, вооруженный бинокулярными очками, я сидел на раскладном стуле и наблюдал за муравьиной тропой. В течение часа фуражиры внесли в гнездо до полутора тысяч насекомых. Контрольное время истекло. Я стал записывать цифры и услышал тягучую меланхолическую музыку. На поляне прямо передо мной появился человек с транзисторным приемником в кожаном футляре на ремне. Что‑то обличало в нем иностранца. Хорошо скрытый разросшейся бузиной, я наблюдал за ним. Его манера осматриваться, прислушиваться к окружающему выдавала настороженность. Мне даже показалось, что у него шевелятся уши. Некоторое время, выключив приемник, он вслушивался, затем медленно двинулся к сосновому пню с большим корневищем, сел, вынул губами из пачки сигарету и, щелкнув зажигалкой, прикурил. Дымил он молча, осматриваясь по сторонам. Не докурив, продавил сучком в земле ямку, сунул в нее окурок и затоптал ногой. Это особенно обострило мое внимание. Когда, пользуясь биноклем, я взглянул на незнакомца, в руках его был складной нож. Открыв отвертку, он вставил ее в зазор на пне и рывком повернул. На землю упала заслонка, прикрывавшая нишу. Он поднялся в рост, снова осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, достал из пня маленький сверток в черной бумаге. Затем вставил заслонку на место, убедился, что она плотно прикрыла паз, и положил сверток в футляр приемника.